— Потом объяснишь.

Может, Дороти права? Может, следовало переспать с Шоном? А то теперь она до конца дней будет думать о том, на что это было бы похоже. Все! Как говорится, поезд ушел. Нет, все-таки она поступила правильно. И вообще, глупо тосковать о человеке, которого едва знаешь.

Терри потерла затылок. День только начинается, а она уже устала. И работы, как назло, невпроворот… А она сидит и страдает от несчастной — или, если угодно, неразделенной — любви, ну прямо как героиня старинного романа… Надо срочно приниматься за работу, а то босс ее выставит на улицу. И будет прав!

Прошло несколько дней, закончилась неделя, а у Терри по-прежнему Шон не выходил из головы. Она постоянно раздумывала о том, что он делает, с кем проводит время и с кем спит. И последнее было мучительнее всего. Вместо того чтобы выбросить Шона Брайта из головы, она с каждым днем тосковала по нему все сильнее. Нет, это просто безумие! Но как запретить себе думать о нем?

А он едва ли хоть раз вспомнил о ней.

Что же ей делать? И посоветоваться не с кем… Дороти в таких делах мало что смыслит. Родителей во все это посвящать нельзя (может, она и рехнулась, но не до такой степени)… Как же она забыла! Надо поговорить с Кэтти.

Терри тут же ей позвонила, и они условились встретиться в четверг. У Кэтти был выходной, и она пригласила Терри к себе домой.

В четверг вечером в половине седьмого Терри позвонила в дверь. Кэтти — в джинсовом платье и розовом переднике — с улыбкой отворила дверь и жестом пригласила подругу в крошечный холл своей двухкомнатной квартирки.

— Привет, красотка! Надеюсь, ты голодная? — Она продемонстрировала перепачканные мукой руки. — У меня пирожки, жареные цыплята и… — Заметив мрачный вид Терри, она осеклась и, помолчав, спросила: — Что, плохи дела?

— Хуже не бывает, — честно призналась Терри и, протягивая хозяйке коробку с пирожными, спросила: — А где твои мальчики?

— Пошли на день рождения к однокласснице. Так что давай выкладывай, мешать нам некому.

Они прошли в маленькую уютную кухню.

— Что случилось? — Кэтти выдвинула стул и, заглянув в духовку, с удовлетворением заметила: — Точно подгадала. Через пять минут можно вынимать.

Терри села и сказала:

— Кэтти, что мне делать? Я так больше не могу. Вчера вроде полегчало, а сегодня я чувствую себя полным дерьмом.

Белесые бровки поползли вверх: Кэтти никогда не слышала от Терри бранных слов.

— Хочешь вина? Знаешь, мне всегда помогает.

— Хочу. — Терри обвела глазами опрятную кухню и вспомнила, как помогала Кэтти выбирать ткань на занавески. — А ведь я к тебе за советом.

Кэтти протянула ей бокал каберне и устроилась за столом напротив.

— До чего же ты бледная! Опять не выспалась?

— Спала я плохо, только на этот раз причина в другом.

Кэтти пристально взглянула на гостью и с ходу поставила безошибочный диагноз:

— Тут не обошлось без мужика!

— Что, так заметно? — удивилась Терри.

— Радость моя, да у тебя прямо на лбу написано!

Терри подняла на нее полные боли глаза и, чуть не плача, призналась:

— Кэтти, я так по нему тоскую! Никак не могу выбросить его из головы.

Кэтти вздохнула.

— Да, радость моя, бывают такие мужчины. Поверь мне, уж я-то знаю, что говорю! Когда Робби меня бросил, мне хотелось лечь и умереть.

Терри с минуту молчала, а потом, подняв глаза на подругу, заметила, уже без слез в голосе:

— Однако ты не умерла. Сумела его забыть. И сынишек вырастила сама.

Кэтти пригубила бокал.

— Терри, я раскрою тебе один секрет. Никогда я его не забывала. И, похоже, никогда не забуду. — Неунывающая Кэтти улыбнулась, но сейчас ей это стоило немалых сил. — Так что радуйся, что легко отделалась, вот что я тебе скажу!

Терри промолчала и откинулась на спинку стула. Светло-русые пряди рассыпались по плечам. Кэтти заметила, что волосы у нее отросли и Терри стала еще женственнее. Она подавила вздох. Верно говорят, не родись красивой… Кэтти наклонилась и погладила подругу по руке.

— Терри, пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Дай слово, что забудешь Шона Брайта и найдешь себе достойного мужчину.

Терри грустно улыбнулась. Шон и есть самый достойный. Жаль только, что у них нет ничего общего, но человек он хороший.

— Я постараюсь, Кэтти, — пообещала Терри, но она знала, что такого мужчину, как Шон Брайт, вряд ли удастся забыть.

В который раз за воскресный вечер Шон поднимал трубку телефона-автомата в баре «Нептун». Наконец он все же опустил в щель монету, она с лязгом провалилась и раздался гудок.

Шон достал из кармана джинсовой куртки записную книжку и, найдя номер телефона Терри, набрал его и услышал длинный сигнал. Может, ее нет дома?

После пятого гудка Шон собрался повесить трубку, но тут раздался голос Терри:

— Алло?

Он представил себе ее милое лицо, огромные серо-зеленые глаза, нежные розовые губы, и у него защемило в груди.

— Терри? Это Шон.

Повисла долгая напряженная пауза.

— Шон?

Во рту у него пересохло. Он облизнул губы и пробормотал:

— Хотел узнать, как у вас дела.

— Нормально, Шон… А у вас как?

Ужасно. Он хотел ее видеть. Каждую минуту с того самого вечера, когда они расстались. Забыть ее он не может.

— Кажется, тоже ничего себе. Послушайте, Терри, я вот что подумал… Еще довольно рано. Наверное, вы еще не ужинали? Вот я и подумал, может… может, я приеду… и мы выпьем пива и закусим пиццей.

Повисла еще одна пауза. У Шона от напряжения все сжалось внутри.

— Но я думала… я думала, что…

— Терри, даю слово, никаких фокусов! Только пицца и кружка пива. И поболтаем немножко. Ну, что вы на это скажете?

Терри ответила, но так тихо, что он не расслышал и, крепко прижав трубку к уху, переспросил:

— Что вы сказали? Извините, Терри, тут так шумно… — И он стиснул трубку так, что у него побелели костяшки пальцев.

— Я сказала, с удовольствием, Шон…

— Хорошо… Отлично! Буду через двадцать минут.

Шон повесил трубку и прижался лбом к стеклу телефонной будки. Звонить Терри было безумием. Настоящим сумасшествием. Он дал себе слово, что позвонит Лилиан. Думал об этом всю неделю. С того самого вечера, как расстался с Терри.

А под конец того злополучного вечера напился вдрызг.

Шон подошел к бармену и спросил: