– Мстит Альбинке… – эхом повторила Катюшка.

– Она дочь богатого бизнесмена, кажется, ее папочка занимается недвижимостью. Красивая, как Вивьен Ли! И еще избалованная и капризная! Сергей втрескался в нее по уши. Полгода у них вроде любовь была, а потом… А потом идиллия превратилась в скукоженный башмак, слишком они разные, да и запросы у Альбины немереные… Обычная история.

– А дальше?

– В конце концов, наигравшись, она, на радость богатенькому папочке, укатила с каким-то успешным адвокатом в Таиланд и сейчас, наверное, греет свои силиконовые сиськи на солнышке.

– А я? – Катюшка задохнулась и почувствовала ноющую боль в сердце.

– А ты точно такая же. Дочь богатого человека. Не Вивьен Ли, конечно, но зато избалованная и капризная, вот он и тешит свое самолюбие, мстит и радуется. Глупо, но зато успокаивает. – Вика едко улыбнулась и прошлась по Кате взглядом с головы до ног. – Да, не Вивьен Ли, – повторила она насмешливо. – И пешую прогулку с чемоданом до турбазы он тебе устроил исключительно из обиды, сюда можно гораздо проще добраться, без марш-бросков по пересеченной местности, и ужин заставил готовить назло, и прочее, прочее, прочее. Сергей представляет, что ты – это она, и развлекается на полную катушку. Я, кстати, сама с ним встречалась четыре года назад, но мы быстро разбежались, оставшись друзьями. Романенко – не мой герой, слишком много амбиций и эгоизма.

Глаза у Катюшки округлились – на нее вмиг обрушилось столько новостей, что невозможно было понять, от чего расстраиваться в первую очередь.

Она не Вивьен Ли.

Какая-то Альбинка была и до сих пор маячит.

Сергей встречался с Викой.

Полтора километра с чемоданом в обнимку без всякой надобности.

И ужин она готовила зря!

И в больнице валялась, как ненужная игрушка! Зайку бросила хозяйка – под дождем остался зайка…

– Я не Вивьен Ли, – еле слышно прошептала Катюшка, оттягивая момент встречи с настоящей проблемой. Чик-трак – и она в домике.

Но спрятаться от правды надолго не получилось: губы задрожали, слезы вновь заблестели в глазах.

Она ему и не нравилась! Ни на минуту! Ни на самую крохотную секундочку! Тащила, как дура, чемодан и варила макароны! А он…

– А я тебя везде ищу, – раздался за спиной голос Сергея.

Вика невинно улыбнулась, скрестила руки на груди и, «не желая мешать влюбленным», направилась к детской площадке.

Катюшка стояла не шевелясь. Отчаянное желание схватить что-нибудь тяжелое, например, весло и шандарахнуть подлого Сергея по башке боролось с желанием просто разрыдаться. Она должна заглянуть в его лживые глаза, должна отыскать в них подтверждение, должна задать вопрос, получить на него ответ и… стать самой несчастной девушкой на свете!

Развернувшись, Катюшка посмотрела на Сергея. Опрятен, красив, доволен собой. Да, веслом треснуть обязательно нужно.

– Кто такая Альбина? – вопрос вырвался сам собой.

– Вика насвистела… – Сергей шумно вздохнул и с раздражением посмотрел вслед бывшей подруге. – Я раньше с ней встречался, а что?

– А я?

– А с тобой я встречаюсь сейчас.

– И я тебе нравлюсь?

– Само собой.

– А до турбазы можно было добраться как-то иначе? Ну, чтобы не тащиться полтора километра с вещами? – Кате трудно было выбрать самый важный вопрос, она автоматически выдавала то, что удавалось выхватить из водоворота мыслей. Но она уже почти не сомневалась: все, что сказала Вика, – чистая правда (ленивое недовольство, напряженная поза Сергея были тому подтверждением).

– В каком смысле?

Их глаза встретились, и все стало абсолютно ясно.

– Ты позвал меня сюда, чтобы… потому что… ты хотел отомстить ей… а тут я… да? – Катюшка закусила нижнюю губу и отчаянно вздернула подбородок. – Отвечай! – крикнула она, старательно сдерживая слезы.

– Поезжай-ка в Москву, – небрежно ответил Сергей. – К своему папочке. А мне нужна женщина, а не капризная сопля.

Весенний зеленый мир в замедленном действии стал рассыпаться на малюсенькие детальки. Вот она, любовь, вот они, мужчины! А она-то поверила, поругалась с отцом, тащила чемодан… и варила макароны! Не надо забывать о макаронах! И колбасой сырокопченой ее попрекали! Скупердяи! И зачем было терпеть, стараться, когда все здесь сразу было чужим?.. Только с приездом Егора она почувствовала себя гораздо лучше, но Кречетов – тот еще Доберман. И вообще! Нет настоящей любви и нет настоящих мужчин! Каждый использует ее в своих целях, им плевать, что у нее есть душа!

– И уеду! Уеду в Москву! – всхлипнула Катюшка и с вызовом посмотрела на Сергея. В этот момент она вдруг поняла, что видит его в последний раз. Отчего так показалось? Странно. Но в последний раз – точно. И никакого сожаления по этому поводу не возникло. Прощай, исчезни, растворись! – Вы мне все надоели! И я возвращаюсь к папе, да!

Больше сдерживаться было невозможно: жалкие слезы потекли по щекам, подмачивая гордость и волю. Теперь сердце заболело сильнее, и не осталось слов на красивый достойный уход. Нет, она не Полина, она не желает видеть этого человека, и пусть ее хоть каждый второй считает маленькой и слабой! Она такая и есть.

Всхлипнув два раза подряд, Катюшка сжала кулаки и бросилась в лес – подальше от бессовестных негодяев и предателей! И подальше от подлого Добермана, который тоже посмеялся над ней.

«Шурыгина, – частенько вздыхал физрук, почесывая лысый затылок, – бег на время кардинально отличается от бега на выносливость, ты же смешиваешь эти понятия и, более того, катастрофически усложняешь дело. Нет, Шурыгина, я не буду стрелять тебе в спину! Не нужно оглядываться и петлять, черт тебя побери!»

* * *

– …если ты пришел сюда с добрым сердцем и чистыми помыслами, – глубокий протяжный голос старой Рады профессионально менялся от слова к слову: затихал, становился громче, манил, отталкивал, – если твои шаги легки, а поступки справедливы, то нить судьбы поведет, потянет за собой, и откроются тайны и истины, которые не давали покоя, которые пока тщетно пытался постичь разум…

– Извините, – осторожно перебил Петр Петрович, опасаясь навлечь на себя немилость, – а нельзя ли без этого… я, если честно, не готов… м-м-м… слишком уж серьезно… извините еще раз…

– Бабушка! – с упреком выдохнула Люба, поднимаясь со стула. Она встала за спиной Шурыгина и в знак поддержки положила руки ему на плечи. – Мы и так тебе верим.

Улыбнувшись, Люба просительно приподняла тонкие черные брови. «Бабушка, не мучай его, пожалуйста…»

Но что значит «не мучай»?! А как же удовольствие от проделанной работы? А как же тень на плетень? Да и хочется понервировать этого, в общем-то, хорошего человека. Дорога ему Люба, и всю жизнь над ней трястись будет, не обидит, утешит, если понадобится, но… Рада разочарованно насупилась и подчеркнуто недовольно принялась раскладывать карты перед собой. Должна же она немного повредничать – ей, между прочим, по рангу положено! А еще нужно отвлечь Петра Петровича Шурыгина, запутать, сбить с дороги, потому что предчувствия никогда не обманывают – стоило взять колоду, как по рукам побежала дрожь. Неспроста это. Ох, Катюшка, и куда же завела тебя Судьба?.. Отчего огни свечей прыгают, отчего «рубашки» карт сливаются в причудливый узор?