Вернувшись к Роузбадам и Натаниэлю, Люси взяла карты.

– Итак, – произнесла она тихо, – разве они не прекрасная пара?

– Но они, кажется, ссорятся, – прошептала Инид, блестя глазами. – Интересно, о чем они говорят?

– Ради Бога, не смотрите туда, – зашипела Оливия, но, не удержавшись, сама взглянула на парочку. – Надеюсь, он не разобьет ее сердце.

Натаниэль покачал головой.

– Вы не меняетесь, – заявил он. – Не можете прожить без интриг.

Люси холодно взглянула на него. Он ухмыльнулся в ответ. Время пощадило Натаниэля Бэбкока. Даже сейчас его улыбка могла растопить сердце самой стойкой женщины, его шарму невозможно было противостоять. Почти невозможно.

– Не меняемся? – спросила Люси.

– Вы так и не научились считаться с интересами других, – сказал он. – Оставьте их в покое. Живите и дайте жить другим.

Люси пришла в ярость. Этот легкомысленный болван никогда не поймет, что внуки могут скрасить старость.

– Если Гэбриел не женится, то снова отправится в путешествие.

– Ну и пусть. Мужчине нужна свобода.

Оливия поджала губы.

– Говорите за себя, – сказала она, бросая карты на стол. – Молодому человеку нужна семья, иначе он не остепенится.

– И любимая женщина, – добавила Инид с горькой усмешкой. – Разве вы не жалеете о том, что не женились? Не ощущаете одиночества?

– Конечно, нет! – воскликнула Люси, едва сдерживая смех. – Всегда найдется богатая вдовушка, которая пожалеет его.

Люси не была жестокой и тут же пожалела о сказанном. Она не могла не заметить боль в глазах Натаниэля.

– Вы опасная женщина, Люси, – сказал он со смехом. – Видите меня насквозь.

Она коснулась кончиками пальцев его рукава:

– Извините. Это было глупо и невежливо. Не знаю, что на меня нашло.

– Я не обиделся. Все надо называть своим именем. – Он поднял карты, тонкие пальцы медленно подхватывали уголки картона. Голубые глаза засветились привычным шармом. – Сейчас, когда вы в моей власти, я должен напомнить вам о партии. Если я выиграю ее, вы позволите нанести вам визит в будуаре.

Теплая волна захлестнула Люси, но она тут же взяла себя в руки. Хуже старого повесы может быть только старая женщина, подпавшая под его чары.

– Вы, должно быть, сошли с ума, – произнесла она сухо. – Я не заключаю таких сделок.

– Вы правы, – приближаясь к ней, подмигнул он. – Но я думаю, что с ума сошли вы.

Кейт старалась сидеть неподвижно. Шевельнись она, неминуемо коснулась бы ноги или руки Гэбриела. Но не нравственные соображения двигали ею. Просто она боялась этих прикосновений, от которых ее бросало в жар.

Действия по расстановке фигур на поле, предпринятые леди Стоукфорд, лишь ухудшили ситуацию. Вдова не понимала, что Кейт и Гэбриел совершенно разные. Кейт хотела спокойной оседлой жизни, которая дала бы ей возможность написать книгу об отце. Лорд Гэбриел был нецивилизованным бродягой.

Пока он листал альбомы, она не сводила с него глаз. Классический, словно вырезанный из мрамора профиль, жесткая линия губ, высокие брови. Загорелая кожа. Темные вьющиеся волосы на белом воротничке. Так и хочется к ним прикоснуться.

Словно почувствовав ее взгляд, он пристально посмотрел на нее:

– Что-нибудь не так?

– Не так?

– Вы как-то странно на меня смотрите.

– Вам показалось, – быстро проговорила она. – Я рассматривала рисунок.

Он приподнял бровь.

– Тогда вы скажите свое мнение относительно того, что я только что вам сказал.

Кейт растерянно перевела взгляд на рисунок, который лежал у него на коленях. Племя туземцев было изображено всего несколькими росчерками пера. Какие-то немыслимые тюрбаны, браслеты и шкуры животных.

– Это... захватывающе.

– Я только что сказал вам, что этот рисунок очень важен для нашей книги.

Она нахмурилась:

– Вы, кажется, забыли, что я не дала согласия на сотрудничество.

– Тогда вам неинтересно смотреть другие рисунки.

Он собрался было закрыть альбомы, но она остановила его. И, преодолев гордость, попросила:

– Не могли бы вы объяснять еще раз? Я, должно быть, задумалась.

Он понимающе улыбнулся:

– Это племя Абиссинии, которое привело нас к потерянному городу. Без их помощи мы с Генри никогда не нашли бы развалины. Они считают это место домом духов.

С вновь вспыхнувшим интересом Кейт подвинула альбом к себе на колени и рассматривала этюд, думая о жизни этих благородных дикарей.

– Почему они отвели вас туда?

– Я уговорил их. Сказал, что умею заговаривать духов, что властен над ними.

Она вздохнула:

– Конечно. Вы просто змий-искуситель.

– Совершенно верно. В Итоне я стал просто пыткой для своего учителя. – Облокотившись на колено, он подарил ей очаровательную улыбку. – Подумайте об этом, Кейт.

С моими художественными способностями и вашим умением писать мы сможем создать книгу, о которой будет говорить вся Англия.

– Откуда вы знаете, что у меня есть писательский дар?

– Генри любил читать ваши письма у костра. Описания ваших соседей потрясающе красочны. Сплетница Уизли, помпезный священник, глупая миссис Вустер.

Кейт онемела. Ей в голову не приходило, что ее письма отцу читал еще кто-то. Это было неприятно. Она хотела облегчить ему путешествие, скрасить его рассказами о соседях, надеясь в глубине души, что это заставит его поскорее вернуться домой.

Однако Кейт, ничем не выдав своих эмоций, спросила:

– Почему вы так хотите издать эту книгу?

По выражению его глаз она поняла, что задела его за живое. Он, как ни в чем не бывало, ответил:

– Слава, конечно же. Хочу увидеть свое имя записанным в скрижали истории. Тогда все женщины будут вешаться мне на шею.

Впрочем, женщины и так вешались ему на шею. Стоило ему только улыбнуться.

– Сомневаюсь, что у вас хватит терпения высидеть на одном месте до окончания проекта.

– Вы правы, я не люблю, когда моя свобода ограничена. Но я останусь здесь, пока мы не закончим нашу книгу.

Вот опять: нашу книгу. Обнажив зубы, она с трудом сдерживала раздражение за улыбкой. Она хотела сделать книгу, которую папа мечтал написать, но так и не сделал этого. Это будет труд любви, ее последний шанс извиниться за то, что так и не попрощалась с ним тогда.

Никто не должен вмешиваться, и меньше всего Гэбриел Кеньон.