– Все нормально, Альберт. Я его встретила.

– Кого? Ситцева или Хагена?

– Встретились, поболтали, выпили немножко…

– Понятно… – Альберт кашлянул. – Ты можешь его пригласить?

– В каком смысле?..

– Дай мне Хагена, – сказал он.

Элен недоуменно протянула терминал блондину.

– Тебя…

Тот без удивления принял трубку.

– Восемь снарядов?! – Он усмехнулся. – Мне и одного хватит, я ведь не железный… Ах вот оно что! Хорошо, я подумаю.

Вернув терминал Элен, он махнул пистолетом на двери. Михаэль начал было упираться, но блондин поднял гранату и отогнул мизинец. Под пальцем показалась светящаяся контактная панель.

Ситцев уже слегка протрезвел, но соображал по-прежнему медленно. Он даже сейчас не чувствовал, что все происходящее относится в первую очередь к нему.

Элен взглянула на часы – Михаэль жил лишних две минуты. И она, вероятно, тоже… Блондин должен был убить их сразу, – если все обстояло именно так, как она видела.

Ошибалась… Не доверять Альберту было вполне естественно, а вот не верить своему форвертс… к этому Элен все еще не могла привыкнуть.

Блондин вывел их из зала и кивнул на лестницу:

– Бегом!

У дверей раздался крик швейцара и сразу – выстрел. Обернувшись, Элен заметила у блондина второй пистолет, такой же «ангус». Она отстраненно подумала, что когда обе руки заняты, гранате некуда деться, разве только в карман…

Альберт почесал трубкой за ухом и переключил линию.

– Вы всё слышали?

– Восемь снарядов – это не гипербола?

– И даже не парабола. Ваши предложения…

– Восемь.

– Один процент за каждую не выпущенную ракету?

– Девять.

– Сейчас… – Альберт снова переключился. – Ваше слово, господа.

– Десять, – мгновенно отозвались на том конце.

– Скучно, – сказал он. – «Глобал» согласится на одиннадцать, вы пообещаете двенадцать. Так и будете по процентику торговаться. А я тут у вас в роли телефониста, да?

– Пятнадцать, – произнесли в трубке.

– Уже теплее. Сейчас…

– Семнадцать, – ответил другой голос.

– Теплее, теплее, господа. Связь через три минуты. – Альберт положил терминал на подоконник и, улыбнувшись бойцу в маске, вылущил из упаковки новую жвачку. – Как говорят в некоторых фильмах, «только не останавливайся!»

Тиля поймали в прицел еще на походе к площади, но, оказавшись у ресторана, он почувствовал их сразу десяток – холодных внимательных взглядов. Десяток пальцев лежал на спусковых крючках в ожидании одного и того же слова.

Форвертс, то пропадая, то возвращаясь, гарантировал как минимум еще пять минут жизни, и Тилю хотелось в это верить. Несмотря на все недавние осечки. Верить в хорошее – просто.

Когда до крыльца оставалось несколько метров, в здании что-то ухнуло. Шум донесся из глубины, снаружи было по-прежнему тихо. Вздрогнули стекла на первом этаже, качнулась вывеска с розовой нетрезвой свиньей, и снова все пропало: звук и движение поглотила темная пустота площади.

Холл за прозрачными дверьми начал наполняться дымом. Створки разъехались, и на улицу выскочила оглушенная женщина. Остановившись, она посмотрела на Тиля и вдруг завизжала:

– Поли-иция!!

– Что случилось? – Тиль вынул первую попавшуюся ИД-карту и на случай, если кому-то из снайперов были видны его губы, сказал: – Лейтенант Никитин. Что у вас произошло?

– Я?.. – Женщина потрясла головой. – Я не знаю… Там… всё…

– Вы в безопасности. Полицию вызывать не надо, она уже едет.

Тиль убрал карточку, на правах лейтенанта Никитина вытащил пистолет и, глубоко вдохнув, вошел в здание.

То короткое слово, которого он ждал и боялся, так и не произнесли. Значит, его форвертс был еще на что-то годен.

– Огонь… – сказал стрелок. – Внутри что-то горит… Выбегает женщина. Мужчина… представился лейтенантом Никитиным. Он заходит…

Альберт пожал плечами. Без оптики ему были видны лишь фигуры на фоне освещенной стены. Капитан со своим биноклем куда-то запропастился, а снайпер винтовку не отдавал. Альберт и не настаивал, люди на улице его не интересовали.

– Продолжай следить.

В кабинете появился командир группы:

– Наблюдатель доложил, что сюда едет полиция.

– Задержите. Фараоны тут не нужны.

– Как задержать? Какими средствами?

Альберт выплюнул жвачку в платок.

– Любыми, капитан.

– Но…

– И без «но». Вы в курсе, какая у меня должность?

– Да.

– А вы в курсе, почему я нахожусь на этой должности? Потому, капитан, что я знаю, как лучше. Так вот, без полиции нам будет гораздо лучше.

Альберт взял с подоконника трубку и на ощупь набрал номер.

– А теперь заткните уши. У меня секретные переговоры… Цена выросла, – сообщил он, не замечая больше ни офицера, ни стрелка. – Двадцать пять… Реально, реально, господа. И тридцать реально, и даже пятьдесят, но я человек совестливый. Двадцать пять, и вам достается три четверти. Или ничего.

Он подошел к пусковой установке и положил ладонь на снаряд.

– Вы этого не сделаете! – раздалось в трубке.

– Конечно, не сделаю. Мертвый Хаген никому не нужен. Я продам его живым – либо вам, либо вашим конкурентам. Думаем еще три минуты и решаем вопрос окончательно.

Альберт без предупреждения выключил терминал и бросил его обратно на подоконник.

– Уфф… Если завтра меня не казнят… – он улыбнулся капитану и положил в рот новую подушечку, – попрошусь у Хрыча в отставку.

Вопли запрыгали по залу теннисными мячиками, но после второго выстрела разом смолкли.

– Врачи прописали мне полный покой, – объявил блондин. – За нарушение режима – расстрел. Договорились?

Кий, глухо прокатившись, ударился о стену, – это был единственный звук в бильярдной. Игроки, человек тридцать – среди них и пара женщин – замерли, глядя на «ангус». Вряд ли им приходилось видеть пистолет так близко. Здесь был средний класс, а вернее, люди, подтянувшиеся к «серединке» недавно: уже начавшие прилично зарабатывать, но еще не научившиеся достойно тратить. Они видели оружие каждый день, но от смерти их всегда отделяла поверхность монитора. Сейчас ее вдруг не оказалось, и в мозгах со скрежетом проворачивалась одна и та же мысль: «почему – Я?..»