Элен резко поднялась и, не захлопывая дверцу, направилась к ресторану. Она не представляла, что ей там делать, но шла уверенно и быстро: времени было уже не много.

«Поросячий визг» стоял на свободном участке. Двухэтажное здание будто специально строили для осады: ни выйти из него незамеченным, ни подойти, было невозможно – освещенная площадка просматривалась отовсюду. Однако самого важного Элен не видела.

Впереди все плыло.

Четыре форварда в одном месте. Ближайшее будущее расходилось неровным веером, скошенным от Элен – в чужую сторону, в сторону Тиля Хагена. Он и вправду был сильным форвардом, она это чувствовала даже на расстоянии. Альберт боялся его не напрасно: Хаген смотрел дальше всех, и… он уже заметил приготовления вокруг ресторана, включая и вероятный залп. И если Хаген не самоубийца, не полный идиот, он давно должен был исчезнуть.

Элен прислушалась. По-прежнему четыре форварда: она, Альберт, Михаэль Ситцев и Тиль Хаген. Сумасшедший блондин, чуть не подстреливший ее в коридоре у Козаса. Псих или негодяй, а вернее – то и другое вместе. Форвард, истребляющий себе подобных. Уже наметивший в жертвы и Ситцева, и Альберта, и саму Элен. Уничтожить Хагена было необходимо, но…

Вряд ли стоило убивать ради этого еще полторы сотни человек.

Приблизившись к сияющим дверям, Элен включила терминал.

– Альберт… Здесь твои люди есть? Сколько, и как я их узнаю?

– Ты не узнаешь. Иначе их почует и Хаген. Раньше тебя.

– То есть… на поддержку мне не рассчитывать?..

– Я вообще не понимаю, зачем ты туда поперлась, – равнодушно ответил Альберт. – Была бы ты хоть боксером или стрелком… А так… Соблазнять, что ли, его будешь?.. Ладно, дело твое. Но время уже кончается, Леночка.

Он хотел сказать: скоро мы выстрелим. Но не сказал. Во-первых, Элен догадалась бы и сама, а во вторых… Его это не тревожило. Он почти приговорил к смерти сто шестьдесят семь человек, так какое ему дело до лишнего трупа?

Прозрачные створки разъехались, и Элен оказалась в полумраке ароматов: кофе, сигары, коньяк – все запахи искусственного происхождения. Веяло еще и духами, несомненно из кондиционера – тон был слишком отчетливым.

Покосившись на швейцара, Элен вытащила скомканную сотню.

– Плевала я на ваши правила. На, и заткнись.

– Так я… я же… – пробормотал тот, принимая деньги.

– Вот и заткнись!

Использовать форвертс вблизи от Хагена было опасно, но объясняться по-человечески Элен уже не могла.

Семь минут.

На первом этаже работали два бара и ресторан – к нему тянулся длинный коридор, облицованный розовым мрамором. На втором, если интуиция не обманывала, был бильярд, а также номера с разбитыми кроватями и тесными душевыми.

Ситцев сидит в баре.

Элен рывком обернулась к швейцару – тот, поджав губы, отрешенно смотрел куда-то в угол.

Это не он сказал. Это сказал кто-то другой…

И тут же, как подтверждение, в мозгу пронеслось:

Михаэль в баре. В баре. В баре.

Ей стало страшно – почти так же, как днем, когда в трубке послышалось жуткое и монотонное: «Ордер на Элен Лаур». Кто-то ее вел и, возможно, вел совсем не туда… Она зажмурилась, но ничего не увидела: форвертс окончательно утонул в серой мути. Слишком много вариантов.

Элен спустилась по трем ступенькам к тяжелой деревянной двери.

Михаэль сидел у стойки, спиной к выходу. Она узнала его даже по затылку – Альберт, едва получив имя новой жертвы, загрузил ей в терминал целый фотоальбом. Элен приняла больше сорока снимков Ситцева – в разных ракурсах, при разном освещении, в разных стадиях неадекватности. Судя по тому, что Михаэль два раза пронес руку мимо бокала, он уже находился в предпоследней.

Элен осмотрелась – ни блондина, ни тех, кто бы соответствовал образу бойцов «Аза», в зале не было. Она подошла к Ситцеву и хлопнула его по спине:

– Ку-ку.

Михаэль крутанулся на табурете и зацепился взглядом за ее грудь. Элен подумала, что у него в родне отметились испанцы – давно и самым краешком. Черты лица и цвет волос были определенно славянские, однако в Ситцеве осталось что-то неуловимое. Фотографии, даже динамические, этого передать не могли.

– Привет, – он пьяно, но обаятельно улыбнулся и шевельнул пальцами в адрес бармена.

– Тебя зовут Михаэль?

– Можно Мишей. Родители, подбирая мне…

– Миша, пойдем отсюда, – оборвала его Элен.

– Я собирался тебя угостить. Девушки такой редкой красоты…

– Не трепись, форвард, – сказала она ему на ухо. – Через пару минут тебя застрелят.

Ситцев скривился.

– Как же вы меня достали!.. Я завтра уеду, так и передай.

– Осел, я не нанимаю тебя на работу. Я тебе не угрожаю. Мне от тебя вообще ничего не надо. Только выйди отсюда на улицу.

Михаэль отвернулся.

– Ты не видишь?! – прошипела Элен, хватая его за плечо.

– Что я должен видеть?.. А-а! Во, как. Значит, сестра, да?.. Не прокатит. Это на раз проверяется. Что и в каком кармане у меня лежит?

Форвертс на секунду открылся, и Элен узнала, что все карманы у Ситцева забиты одним и тем же. А кроме того она поняла, что отвечать бесполезно, – Михаэль задаст новый вопрос, и еще один, и еще… Он не верит, что среди форвардов есть женщина, и он не желает ни с кем иметь дела. Москва ему не нравится. Зато ему понравилась Элен, и он будет тянуть этот разговор, пока здание не взлетит на воздух.

– Так что у меня в кармане? – усмехнулся Михаэль. – Пролетела, сестричка?

– В кармане у тебя презервативы, осел. А у меня вон чего…

Элен распахнула плащ и, качнувшись к Ситцеву, ткнула его стволом в живот.

– «Ангус»… – проронил Михаэль.

– У меня есть «ангус», а у тебя три секунды, чтобы расплатиться и незаметно отсюда выползти.

– Пушка, – рассеянно повторил он. – У тебя же пушка… А я…

– Не увидел?.. Я тоже ничего не вижу. Тут что-то непонятное творится, Миша.

– Ага… Тебя как звать-то?

– Элен, – неожиданно раздалось сбоку. – Ее зовут Элен. Привет, родственники…

Ефимов опустил трубку и недоуменно посмотрел на Тиля.

– В прокуратуре ничего не знают.

– Не ваш уровень.

– Как это «не наш»?! Да без санкции ни одна собака…

– Значит, не твой.

– Это другое дело, – вздохнул Ефимов. – Вызову группу. Будем считать, что я кого-то заметил. Вон там, например… – он показал на гипермаркет. – Есть там кто-нибудь?