Валера закрыл дверь и направился к своим людям.

1

Мотор «соболя» завелся как часы, и Николай рванул с места слишком резко, пассажиров кинуло назад. Юля невольно матюкнулась.

Зверев заржал:

– Будьте здоровы!..

«Дурак», – неприязненно подумал Алексей и тут же заметил, что Света зачем-то жмет кнопки мобильника. Что это она?! Неужто не слыхала… Вот курица!

Ухоженное личико Светы замерло в недоумении. И пальцы замерли.

– Что это?.. – подняла она взор на хмурые лица мужчин.

Один только Михаил довольно ухмылялся.

– Что, товарищ журналистка, – подмигнул он девушке, – доходит как до жирафа?..

Тут все-таки полыхнула ссора. Алексей попытался было вклиниться… да куда там! Ракитин вынужден был тормознуть.

– Стоп, господа хорошие, – сказал он, и такого властного, жесткого тона Меркурьев за ним прежде не знал. Все как-то враз стали тише.

– Да фигня, Колян, – небрежно откликнулся Зверев. – Просто некоторые сперва уши заткнули зачем-то, а потом…

– Это не фигня, – прервал Ракитин. – Это не фигня, лейтенант, если мы с первых же минут собачимся. Ты здоровый мужик, к тому же вояка. Будь терпимей к женщине! А вам, Светлана, надо бы повнимательнее быть. Вы ведь журналистка, черт возьми!

– Я маме хотела позвонить, – обиженно вякнула Света, и Алексей вновь подивился женской логике. Неглупая как будто баба – и вот…

– Света, – сказал он как можно мягче, – ну как же так?.. О чем ты раньше думала?.. Позвонили бы из дому, городская связь еще должна действовать…

– Да нет у нас телефона домашнего! Мы же недавно переехали. Я думала… А теперь… – Губы девушки задрожали и стали плаксиво кривиться. – Теперь… Я без мамы никуда не поеду, – вдруг закончила она.

– А мы без вас – запросто, – брякнул Михаил.

Света вновь обозлилась, хотела облаять тупого омоновца, но Николай пресек такое дело в корне.

– А ну хватит! – прикрикнул он.

Все смолкли. Николай тоже две секунды помолчал, затем спросил:

– Еще у кого родные в городе есть?

Игорь виновато кашлянул:

– У меня брат младший… студент…

– Ну-у, блин… – протянул Зверев, – началось в деревне утро!

– Так, – твердо объявил майор. – Значит, сейчас – на склад. Берем под контроль. Опоздаем – считай, пропали. Как только займем территорию, отправляем экспедицию за родными. Немедля! Где ваша мама живет?

Света сказала.

– А ваш брат?

Игорь ответил…

– Ни фига себе маршрут, – проворчал Зверев.

Алексей тоже не обрадовался, представив себе путешествие по обезумевшему городу.

– И все-таки мы это сделаем, – решил Николай, повернулся, и «соболь» понесся дальше.

2

Алексей на всякий случай приготовил себя к худшему.

Он ожидал, что увидит на улицах хаос: орущий, дерущийся народ, сбитых с толку, отчаявшихся милиционеров, тупых зомби, которые крушат все подряд… Однако, слава богу, пока ничего такого не было. Почти ничего. Николай вел машину какими-то только ему известными закоулками, проулками, они мелькнули призрачно, почти как сон, – во всяком случае, Меркурьев ничего толком не успел разглядеть. Один раз пассажиры «соболя» увидали, как группа мужчин – человек пять-шесть – со всех ног промчалась через улицу из одного двора в другой… и было в этом беге что-то не то. Так не бегут люди, когда все нормально, так не бегут, дурачась, веселясь или хотя бы наперегонки… Так бегут в злобе, ярости, свирепой жажде догнать – и убить. Или в смертельном страхе. Смертельном! Алексей вздрогнул. Да! Вот именно. Так бегут, когда человеческим глазам открылся лик смерти – своей или чужой.

– Ишь, дунули, – заметил и Михаил. – Как лоси!

Все промолчали. Даже проститутки сидели тише воды, ниже травы. Ракитин гнал машину лихо, уверенно, закладывал крутые виражи из переулка в переулок. И вот уже помчались мимо хмурые, приземистые улицы промзоны: трубы, заборы, ангары, длинные кирпичные стены…

– Вон там. – И Николай свернул в неширокий проезд, с обеих сторон заросший какой-то дичью.

Проезд кончался тупиком: бетонный забор, широкие ворота, будка проходной с решетчатым оконцем… Майор рявкнул спецсигналом метров за двадцать до ворот, чего мог бы и не делать: дверь КПП распахнулась, оттуда выскочил молодой человек в темно-синей форме МЧС. Лицо у него было сразу радостное и испуганное.

– Наконец-то, товарищ майор! – вскричал он, кинувшись навстречу Ракитину, открывшему водительскую дверь.

Николай спрыгнул на землю.

– Здравия желаю, лейтенант, – козырнул он. – Представьтесь по форме!

Лейтенант на миг осекся, увидав в машине вооруженного омоновца, но тут же вытянулся, вскинул руку к виску и четко отрапортовал:

– Так точно! Начальник смены лейтенант Сабирьянов!

– Кто еще в смене?

– Прапорщик Гусев, прапорщик Старостин.

– А, Старостин… Спортсмен, да?

– Так точно! Пятиборец.

– Больше никого нет на складе?

– Никак нет!

– Так. Ладно, лейтенант, командуй. Ворота открыть, машину на территорию… Меркурьев!

– Я! – Алексей понял, что нужно подыграть, ответил четко, по-военному.

Николай это оценил.

– Сядь за руль, загони тачку.

– Есть! – Журналист полез на водительское сиденье.

Майор кивнул, а Сабирьянову сказал:

– Ну, пойдем, лейтенант, потолкуем.

Они пошли к КПП, и лейтенант торопливо заговорил:

– Товарищ майор, объясните, что происходит?! У нас тут всякая связь прервалась, даже рация молчит. Последний раз связались с Управлением час тому назад. Они нам: ждите указаний… и все! Как в воду канули. Мы и туда и сюда – везде гроб. А тут неподалеку стрельба какая-то…

– Идем, идем. Сейчас расскажу.

Скрылись в здании. Через пару секунд ворота плавно поехали вправо. Алексей чуть тронул акселератор, мотор отозвался бодрым рокотом. Нажал сцепление – ничего, плавно.

Ворота открылись, приглашая мини-вэн к въезду.

– Спасибо, – сказал Алексей, воткнул скорость и аккуратно покатил к неказистому, длинному, как бы с силой вбитому в землю зданию. Кто-то из девок глупо хихикнул.

Меркурьев с интересом осмотрелся. Журналист – такая профессия, которая забрасывает человека в разные причудливые места, куда мирный обыватель сроду не заглянет. Алексей успел побывать: на воздушном шаре, в барокамере, в подземных городских коммуникациях, на заброшенном кладбище (ночью!), в анатомическом театре… ну, а уж всяких окраин, мрачно-таинственных цехов, ангаров, территорий повидал немерено. И они всегда странно волновали его своей непохожестью ни на какие другие человеческие обиталища – не город, не деревня, не поселок… И вот она – знакомая картина. Чистая техногенность! Сделано людьми, а людей не видно.