Гарри вспомнил про клеймо и почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— А вы? — спросил Дрейк.

Гарри горько засмеялся.

— Герцог сказал, что ему жаль меня, что я ни в чем не виноват. Он купил мне патент офицера в пятьдесят второй и обеспечил мой отъезд.

— А ребенок?

— Выкидыш.

— И вы не спросили Кейт, правда ли это?

Гарри повернулся к Дрейку и ответил вопросом на вопрос:

— Зачем бы я стал спрашивать? Если ее отец говорил правду, она просто солгала бы мне. А мне нужно было верить ее отцу, иначе все, чему я научился, оказалось бы ничего не стоящим. Понимаете? Я знал Кейт только два месяца. А герцога я знал всю свою жизнь.

Теперь поднялся на ноги Дрейк. Он прошел к столику с бутылками и налил себе еще виски.

— Да, — сказал он и подошел, чтобы налить Гарри. — Я понимаю. Почему же вы изменили свое мнение?

Гарри взял виски и сделал большой глоток.

— Я не уверен, что изменил его. Я все еще не могу поверить, что ее отец убеждал меня в том, чего не было. Ему не нужно было лгать мне, чтобы выпроводить меня из страны. Вам прекрасно известно, что в его власти было просто выпороть меня и передать в руки вербовщиков за то, что я засматривался на его дочь. И не важно, сколько раз он играл со мной в шахматы.

— А сейчас вы доверяете Кейт?

Гарри смотрел вниз на улицу и видел, что начал накрапывать дождь.

— Я не знаю.

— Вы все еще любите ее.

Гарри улыбнулся, как если бы все его тело не напряглось при этих словах.

— Я был бы идиотом, если бы продолжал любить ее.

Прошло немало времени, в течение которого слышался только отдаленный шум от проезжавшего транспорта и тиканье часов в корпусе из красного дерева на каминной полке. Когда налетал ветер, окна слегка дребезжали да где-то в глубине дома хлопала дверь. В этой комнате и произошло неизбежное.

— Гарри, я затрудняюсь сказать, святой вы или глупец, — наконец произнес Дрейк. — Но я помогу вам жениться.

Гарри залпом проглотил свое виски.

— Кажется, пришло время писать против ветра.

Подготовка к спасению Кейт заняла всю ночь. К тому времени, когда Гарри наконец-то встретился с ее братом, он был голоден, измучен и едва держался на ногах.

Ливингстон-Хаус стоял на Гросвенор-сквер, элегантный белый дом с четырьмя пролетами и узорными чугунными ограждениями балконов и окон. Однако когда Гарри вошел внутрь, впечатление элегантности исчезло. Если бы существовал декор в египетском стиле, пугающий детей, то это он и был.

Дело было не только в том, что мебель украшали ножки в виде лап аллигаторов, змеиные головы и странные собаки с вытянутыми туловищами. Похоже, герцогиня скупила в Мейфэре все до одной египетские кушетки, стулья и столики и разместила их под лесом пальм, словно в каирском гетто. Гарри даже подозревал, что в каком-нибудь углу стояла витрина с мумией.

Когда он наконец-то пробрался в комнату, где герцог с герцогиней вкушали завтрак, он чуть было не сорвал свою миссию, с трудом удержавшись от того, чтобы не рассмеяться в лицо женщине. Герцогиня Ливингстон ему не понравилась сразу. Это была тощая холодная блондинка, нос которой, казалось, всегда был направлен вверх, а в глазах плескалась синь русских озер. Поддерживаемый Чаффи Уайлдом, Йеном Фергюсоном и его преподобием лордом Джошуа Уилтоном, Гарри поклонился герцогине и герцогу, который выглядел забитым кроликом.

— Что вы хотите, Лидж? — вскричал Ливингстон, вскакивая с ножом и маффином в руках. — Я сказал, что нас нет дома.

— Я сказал, что приду, — заявил Гарри.

Вперед вышел Чаффи:

— Уверен, вы не сможете простить себе, если будете удерживать законного мужа вашей сестры вдали от нее, — произнес он с широкой улыбкой, как если бы не мог вообразить, что герцог не в восторге от их появления.

Поднимаясь со своего места подобно мстительной Медее, герцогиня посмотрела на Чаффи так, словно он запачкал грязью ее ковры.

— А вам какое до этого дело, сэр?

— Я подумал, что вам может понадобиться правильный свидетель, — сказал он.

— Безупречный, — поправил Гарри.

Чаффи просто сиял.

— Без единого пятнышка.

Вдруг герцог сделал шаг назад. Если внезапная бледность о чем-то свидетельствовала, то скорее всего он заметил Фергюсона.

— Кто вы, черт побери, — взвизгнул он.

Реакцию герцога можно было понять, поскольку Йен был выше Гарри на полдюжины дюймов и был одет в мундир Королевского хайлендского полка — красную куртку и черно-синий килт, а под мышкой держал меховой кивер. Длинные всклокоченные рыжие волосы придавали ему вид, внушавший страх многим храбрецам. Особенно когда он улыбался, как вот сейчас.

Они все же уговорили его не брать с собой клеймор.

— Не утруждайте себя догадками, леди, — лениво тянул Фергюсон. — Я здесь, чтобы гарантировать, что мы уйдем с маленькой герцогиней. — Увидев, как побледнела хозяйка, он захохотал: — С другой маленькой герцогиней, не с вами. Той самой, которая пригласила меня на свою свадьбу.

— Вам надлежит обращаться ко мне «ваша светлость», — потребовал Ливингстон.

Йен покачал головой:

— Я обращаюсь так только к самому Старому Носачу[5]. Ибо он храбрый воин. А вы?

Похлопав Йена по руке, словно он был школяром, вмешался Чаффи — пока не пролилась кровь.

— Йен Фергюсон, виконт Брент, — представил он. — Еще один неоспоримый свидетель, чтобы вы знали. Мы подумали — одного может быть мало, чтобы уверить вас, что Лидж говорит правду. — Чаффи прищурился. — Хотя я никогда не слышал, чтобы он хоть единожды солгал…

— Чаффи, — буркнул Гарри.

Чаффи радостно улыбнулся и поправил очки на носу.

— Хорошо. Йен, хочу представить вас Эдвину и Глинис Ливингстон, герцогу и герцогине Ливингстон. Брату леди Кейт. — Не давая Фергюсону возможности сказать что-нибудь оскорбительное, он продолжал: — Ваша светлость, Лидж женился на леди Кейт сразу после того, как Грейсчерч заново женился на своей миссис. Там были все друзья, вы же знаете.

Сунув руку в карман своего красновато-коричневого, с золотом, жилета, он достал официального вида бумагу с таким видом, словно проделывал фокус.

— Вот, смотрите. Вот вам доказательство. Важно для вас.

Гарри чуть не засмеялся при виде ярости на надменных лицах. Однако Чаффи не дал им открыть рот:

— С нами даже наш друг Джошуа, который скажет свое слово. Лорд Джошуа Уилтон. — Он показал на третьего члена группы. — Герцог в своем роде. Но вы знаете это, не правда ли?