Из этой стены Василий привёл её в угол дома, наружной стене. Она была толстая, зимой промерзала, изнутри не прогревалась, и тут почти никто не жил. От чего обстановочка была что надо: темно и страшно.

– Ну вот, – сдавленным голосом сказал Василий. Он уже и сам не очень верил в свою затею. – Ну, вот, где-то здесь они и появляются чаще всего. Они, ну, это, здесь. Где-то.

Он нервно сглотнул.

– Ты иди, – подтолкнула его Янка, – тебе тут, наверное, нельзя. Я одна разберусь.

– Ладно, – сразу согласился Василий, – я тебя в гостиной в стене под подоконником подожду.

– Ага. Ну, давай.

Он улетел с такой скоростью, что ноги загибались. Янка стояла, оглядываясь. Что делать – понятия не имела. Вдруг из тёмного угла послышался песочный шепоток. Он становился всё громче, пока не превратился в шелестящий, но вполне различимый голос.

* * *

В чёрном-чёрном лесу стоит чёрный-чёрный дом. В чёрном-чёрном доме есть чёрная-чёрная комната. В чёрной-чёрной комнате стоит чёрный-чёрный стол. Вокруг чёрного-чёрного стола сидят чёрные-чёрные люди. На чёрном-чёрном столе стоит чёрный-чёрный гроб. В чёрном-чёрном гробу лежит чёрный-чёрный человек.

Янка вдруг поняла, что она не слышит это, а видит! Это она входит в чёрный-чёрный дом, открывает чёрную-чёрную дверь, попадает в чёрную-чёрную комнату. Это к ней повернулись чёрные-чёрные люди, сидящие вокруг чёрного-чёрного стола, на котором стоял чёрный-чёрный гроб. И чёрный-чёрный человек садится в своём чёрном-чёрном гробу и протягивает чёрную-чёрную руку именно к Янке. И все сидящие за столом чёрные-чёрные люди поворачиваются к Янке. А человек в гробу говорит:

– «ОТДАЙ МОЁ СЕРДЦЕ!»

Янка зажмурилась и заорала.

Когда она открыла глаза, никакого чёрного дома не было. Всё то же сумрачное и холодное место внутри наружной стены её квартиры. Часто дыша, она стала дёргать свою одежду. Отпечатков чёрных рук не видно. Успокоившись, Янка тут же разозлилась. С ума посходили, так пугать. Ну ладно, она им устроит. Янка походила кругами, глядя в тёмные холодные углы. Минут через пять шепоток посыпался снова. И всё повторилось. Она входит в чёрный дом, открывает дверь в чёрную комнату, в чёрном гробу на чёрном столе садится чёрный человек и протягивает к ней чёрную руку.

– «ОТДАЙ МОЁ СЕРДЦЕ!» – кричит чёрный человек.

– Да подавись! – кричит Янка, достаёт из кармана трепыхающееся чёрное сердце и со всего размаха шлёпает его в гроб.

Чёрные люди смотрят на неё, вытаращив глаза.

– Ты чего это? – наконец приходит в себя чёрный человек, сидящий в гробу. – Девочка, ты чего это себе позволяешь? Тебе кто разрешил хулиганить? А?

Спросив это плачущим голосом, сердце он всё-таки подобрал, понюхал, лизнул, и засунул себе в грудь.

– Это я хулиганю? Это вы что себе позволяете? Это что такое?

Янка провела пальцем по столешнице и показала его всем. Палец стал чёрным-пречёрным.

– Вы здесь когда последний раз прибирались? Ну-ка, встали все. И ты, покойничек поднимайся. Тряпки у вас есть? Ты за водой. Ты метлу тащи.

Ошеломлённые её напором, чёрные-чёрные люди повскакивали и заметались по чёрной-чёрной комнате. Через час чёрной-чёрной она быть перестала. В белую-белую не превратилась, но светло-серого оттенка добиться удалось.

– Гроб уберите! – скомандовала Янка. – Ну, куда-куда, в сарай, я сарай во дворе видела. И умойтесь, там бочка с водой есть! – крикнула она им вслед.

– Ну, так уже лучше.

Янка оглядела мужичков, снова собравшихся за столом. С них капала вода, оставляя на досках серые разводы.

– Всё, я пошла.

– В чёрном… – писклявым голосом затянул один из них, и затих, затравленно оглядываясь.

Комнату и мужичков вполне можно было назвать грязными, но ничего чёрного в доме не осталось.

– В чёрном, в че… – жалобно шепнул другой, запнувшись на второй букве «ё».

– А вот фиг вам, а не в чёрном!

Янка гордо улыбнулась и хлопнула дверью. Из-за двери послышались рыданья, и тут же затихли, как будто кто-то убавил звук. Бывший чёрный дом исчез.

* * *

Не прошло и минуты, как из другого тёмного угла донёсся скрип несмазанных колёсиков.

Жила девочка с мамой. Однажды мама, уходя на работу, сказала:

– Девочка, никому не открывай дверь.

Осталась девочка одна. И вдруг включилось радио. Радио сказало:

– Внимание, внимание, гроб на колёсиках выкопался из могилы.

Девочка выключила радио. Вдруг радио включилось и сказало:

– Внимание, внимание, гроб на колёсиках выехал с кладбища. Он едет в ваш город. Не выходите на улицу.

Девочка выключила радио. Оно снова включилось и сказало:

– Внимание, внимание, гроб на колёсиках заехал в ваш город, теперь он ищет вашу улицу. Не выходите из дома.

Янка и сама не заметила, как она стала этой девочкой, и дальше всё происходило с ней.

Девочка выключила радио и стала дальше играть. Но радио включилось и сказало:

– Внимание, внимание, гроб на колёсиках нашёл вашу улицу. Он ищет ваш дом. Никому не открывайте дверь.

Девочка выключила радио и включила мультфильмы. А радио сказало:

– Внимание, внимание, гроб на колёсиках нашёл ваш дом. Он ищет вашу квартиру. Прячьтесь.

Но девочка смотрела мультфильмы и этого не услышала. Вдруг в дверь позвонили. Девочка забыла, что говорила мама и открыла дверь. Гроб на колёсиках заехал в квартиру, отворился, оттуда выскочил мертвец и утащил девочку с собой. Пришла мама с работы, а дома – никого, только на полу следы от колёсиков. И никто больше эту девочку не видел.

Апчхи!

В гробу было пыльно.

– Так, ну хватит.

Янка пихнула мертвеца и откинула крышку гроба.

– Ты кто такой?

– Ме-ме-мертвец, – ответил явно испуганный мертвец.

Он сидел в гробу в маленьком креслице и держался за маленький руль. Справа торчала рукоятка коробки передач, спереди и по бокам прорезаны окошки, затянутые чёрным тюлем и незаметные снаружи.

– Понятенько. И далеко мы с тобой собрались?

– На-на-на кладбище.

– Ну да, могла и догадаться. А зачем, можно поинтересоваться?

– В мо-мо-могилу.

– Ясно. Да что ты так трясёшься?

Мертвец действительно дрожал так, что с него сыпалась могильная пыль.

– Жи-жи-живых боюсь.

– Надо же, какие мы нервные. Радио ты включал?