Жеода! Он все еще не мог до конца поверить своей удаче. Бренч слышал о жеодах такого размера, но вряд ли ожидал увидеть нечто подобное. И уж точно не такую, на какую они наткнулись во втором штреке шахты «Серебряный слиток». Он рассмеялся. Это самая ценная на сегодняшний день находка, по крайней мере, в Парк-Сити. А может быть, и во всех Уосатч-ских горах. Рембрандт правильно сделал, что поставил охрану у входа и приостановил работы, пока они не решат, как поступить дальше. Однако старик предложил показать жеоду Дженне.

Дженна. Ждет ли она его? В ней чувствовалась невинность, что-то говорило Бренчу, что до него к ней никто не прикасался. Ее чистота одновременно захватывала и пугала. Девственницы, по его мнению, были чем-то сродни гремучим змеям или холере. Шлюхи безопаснее.

И все же с того самого случая на реке Уибер, когда неряшливый мальчишка превратился в женщину прямо под его руками, Юджиния Ли-Уиттингтон обрела силу заставлять его кровь с неимоверной скоростью приливать к паху. Даже сейчас при воспоминании, как Дженна, мокрая и обнаженная, сидела в ванне, а шелковистые волосы лишь отчасти закрывали идеальной формы груди, его плоть как никогда болезненно затвердела. Молодая женщина охотно отвечала на его поцелуи, и это обещало больше страсти, больше восторга, чем он поначалу представлял. Макколи был почти уверен, что не сможет устоять перед Юджинией. Как раз это его пугало больше всего.

Сегодня ночью он будет с ней, чего бы это ему ни стоило. И никакие полотенца не прикроют наготу ее тела, когда он крепко прижмет ее к себе. Никто и ничто им не помешает и не будет сдерживать их.

Он насладится каждым дюймом ее тела, проникнет в самое сокровенное и потайное. Только когда Дженна будет извиваться под ним, умоляя дойти до конца, он осторожно разрушит стену, за которой она станет принадлежать ему. И тогда он проникнет глубоко вовнутрь ее, все глубже и глубже во влажную, открывшуюся ему теплоту, что само по себе казалось залогом избавления от одиночества. Бренч не представлял, что может стать лучшим завершением дня. Любого дня. Быть может, каждого дня.

Джинсы вдруг стали очень тесными, и Бренч заерзал в седле, пришпоривая жеребца.

На грязных улицах города было тихо. Конечно, сегодня ведь не суббота. Хотя несколько шумных гуляк было в салуне Пейпа и дальше, в «Голубом роге».

Низко пригнувшись, Бренч въехал на Сатане в широкие ворота конюшни, примыкающей к «Серебряному слитку». Быстро обтерев жеребца, Макколи засыпал овса в кормовое ведро, заполнив его до половины. Отправившись к колонке, он разделся до пояса и стал мыться, пока по замерзшей коже не побежали мурашки. Тогда Бренч вытерся рубашкой и тихо вошел в темную кухню.

Преодолевая по две ступеньки за раз, он поднялся на второй этаж и достал ключ, который подходил ко всем дверям. Макколи не собирался рисковать, разбудив кого-нибудь стуком в дверь Дженны, или терять время в ожидании, пока она впустит его в комнату.

Из-под двери не пробивался свет. Бренч улыбнулся, представив, как Дженна ждет его на кровати, прикрытая только накрахмаленной простыней.

Ключ скользнул в замок бесшумно, как нож в масло. Дождавшись щелчка, Бренч повернул ручку и тихонько открыл дверь.

– Дженна? Это я.

Молчание.

Макколи на ощупь добрался до кровати, заметив, что лохань убрали. Кожа от волнения покрылась испариной. Сердце колотилось в груди, будто он был шестнадцатилетним мальчишкой и впервые пробрался в девичью спальню. Окно было открыто настежь. Ветерок прохладой дышал на пылавшую кожу Бренча, когда он присел на край кровати и провел рукой по нежному изгибу бедра, скрытому под одеялом.

– Дженна, милая, ты уснула, пока меня ждала? Волосы молодой женщины темнели на белой наволочке.

Макколи склонился, чтобы поцеловать Дженну в щеку.

– Проснись, солнышко, я здесь… Тьфу! – Бренч подскочил с кровати, отплевываясь и хватаясь за лицо руками. – Какого черта?

Найдя на комоде спички, он зажег лампу. Когда пламя осветило комнату, Макколи сгреб одеяла и швырнул их на пол. Волосы, которые он поцеловал, были не чем иным, как щетиной обувной щетки отвратительного коричневого цвета. Бренч поднес ее к носу и скривился. Крем для обуви. Неудивительно, что вкус был таким мерзким. Обтерев рот тыльной стороной кисти, Бренч осмотрелся.

Она скатала подушку и половичок и засунула их под одеяло, имитируя изгибы своего тела. Потертый чемодан Дженны исчез из-под кровати. Со спинки стула не свисал ремень с кобурой и «старром» сорок четвертого калибра. Крючки для одежды за ширмой для переодевания пустовали.

Макколи обнаружил только альбом для рисования, краешек которого выглядывал из-под кровати. Он пролистал засаленные страницы, изучая по-детски грубоватые изображения лошадей, птиц, шишковатых деревьев и старого индейца, наверное, Чарли Длинного Лука.

Альбом был единственным, что осталось в комнате от Дженны. Самой ее и след простыл.

– Итак, джентльмены, монте[40]по три карты. Кто играет?

Мигель Мендоза обвел взглядом просторное помещение с высоким потолком, в котором размещались столовая и бар станции Уибер. Время было выбрано идеально. Все девять пассажиров, сошедшие с дилижанса в два часа ночи, доели остатки жирной тушеной оленины и теперь заказывали виски. Поскольку кроме перезрелой жены мормона – начальника станции отвлекать посетителей было некому, Мендоза имел все основания рассчитывать на успех. Госпожа Удача танцевала за его плечом. Его гладкие пальцы так и чесались в предвкушении выигрыша.

Вложив в улыбку ровно столько обаяния и магнетизма, сколько было нужно, Мигель добавил еще немного невинности в качестве приманки. Хотя сегодня на нем был не элегантный сюртук, а свободного покроя пиджак, он знал, что выглядит достаточно презентабельно в толпе шахтеров, лавочников и фермеров, коих было здесь большинство. Фальшивый бриллиант в булавке галстука сверкал при свете фонаря, а чистый шелковый платок выглядывал из нагрудного кармана, как белоснежная вершина горы. Уверенность Мендозы воспарила до небывалых высот, и он принялся тасовать карты.

Старый седеющий траппер[41]оторвал от сосновой стойки локоть с кожаной заплатой и неторопливо подошел к парням, работникам местных ферм, уже собравшимся за столом Мендозы. Картежник выбрал карту и помахал ею, разгоняя волны табачного дыма.

– Вот первая. – Он постарался, чтобы его голос был слышен в каждом углу. – Вот вторая.

Дверь со скрипом отворилась, пропустив в комнату порцию холодного воздуха и юношу-индейца с луком за спиной.

– Ну же, друзья, даете шанс, а?

Мендоза махнул рукой пассажирам дилижанса, приглашая к столу. Лавочник с козлиной бородкой пожал плечами, пробормотал: «Почему бы и нет?» и встал из-за обеденного стола. Еще трое последовали его примеру.