Рано утром, едва забрезжил рассвет, мы вышли на улицу, чтобы ехать в Сантандер. Город спокойно спал после всех треволнений прошедшего дня.

В гавани порта стояли военные корабли. Они готовились провести ряд операций по обстрелу фланга неприятельской армии восточнее Бильбао и обеспечить движение транспортов с продовольствием и топливом. Когда мы проезжали мимо гавани, сигналы «побудки» раздавались на кораблях – было 6 часов утра.

«Мерседес» старого образца, некрасивый, но просторный, «взял курс» на Сантандер. Нам предстояло проехать около 200 километров. Дорога то крутыми поворотами поднимается вверх, то бежит по ровному плато вдоль моря. Пустынные места в гористой местности сменяются живописными уголками с пуэблос и небольшими городами. Хатива плохо говорил по-французски, а я еще совсем мало понимал по-испански, и, «поговорив» час-другой, оба, устав, на время замолкли. Потом все начинается сначала. Мне все равно нужно осваивать испанский язык, и я, не стесняясь своих ошибок, задаю собеседнику один вопрос за другим. Не всегда понимаю его ответы и снова пытаюсь узнать что-нибудь, довольный, когда мне это удается.

Вот и Сантандер. Первое впечатление, будто мы приехали в другую страну. Привычное глазу по Картахене и Хихону моно с молнией и берет вдруг сменились изысканными костюмами и шляпами. День выдался солнечный, и на улицах было оживленно. Несмотря на приближающиеся сумерки, никто не боялся воздушной тревоги, и гулянье на набережной продолжалось. По широкой косе, ведущей к бывшему дворцу короля, мчатся машины и идут пешеходы. В порту стоят три эсминца. Они готовятся уйти в Бильбао. К ним привлечено внимание публики, но корабли здесь встретили совсем недружелюбно, как будто они нарушили тот неписаный нейтралитет в войне, которого придерживался город. «Может быть, сначала обстрелять Сантандер, а потом уже идти в Бильбао», – шутили моряки, но в этих шутках проскальзывало и то серьезное недовольство, которое у них вызывала эта богатая, сытая и к тому же еще шокированная их прибытием публика.

На одном из эсминцев находится наш советский товарищ Н. П. Анин, и я предлагаю отправиться к нему, чтобы договориться о дальнейших совместных действиях.

По трапу поднимаемся на борт «Лепанто». Уже хорошо знакомый мне маленький сухой Валентино Фуэнтес стоит на верхней палубе и осматривает море в бинокль. Он проделал весьма характерный для многих офицеров республиканского флота путь. После мятежа он остался на стороне правительства. Неплохо вел себя в первый год войны, подхваченный общей волной антифашистской борьбы. Хотя Фуэнтес и не обладал нужными качествами, Прието назначил его командовать флотом в Кантабрике. Это было уже весной 1937 г. При наступлении мятежников в сентябре – октябре 1937 г. дон Валентино растерялся, начал колебаться, не зная, что выбрать. Но это все в будущем. Пока же он командовал эсминцем, был достаточно опытным командиром и пользовался уважением команды за свои заслуги в первые дни мятежа. Он явно доволен своим пребыванием в Сантандере. Этот город оживил в его памяти годы молодости, когда он в чине тениенте (лейтенанта) не раз участвовал в увеселительных походах кораблей, сопровождавших королевскую свиту в летнюю резиденцию; в то время флотские офицеры в расшитых мундирах больше занимались балами, чем серьезной боевой подготовкой. Он надеялся на победу над фашизмом и, видимо, искренне хотел этого. Однако он довольно своеобразно представлял себе Республику. Ему казалось, что кончится война и в стране установятся почти старые порядки, а он по-прежнему будет занимать привилегированное положение. О реформах, которые, как знамение времени, уже стучались в дверь Испании с ее феодальными пережитками, он не задумывался.

Как и большинство офицеров, да и не только офицеров, он не был подготовлен к большим социальным сдвигам. Позднее, увидев, как далеко может зайти революция, Фуэнтес отшатнулся от нее.

«Ола, дон Николас[16]», – приветствовал он меня, взяв под козырек.

Гостеприимством дон Валентино отличался всегда, знал тонкости этикета и не случайно представлял флот на различных церемониях, о которых он любил рассказывать.

За ужином я переговорил с «компанеро русо» Аниным.

Решили продолжать путь на следующий день. Шофер жаловался на мотор своего драндулета, да и мы устали, проведя более семи часов в машине.

В роскошной гостинице нам неохотно предоставили два номера, и как-то косо присматривались к моему товарищу в моно и с пистолетом за поясом. Я выглядел более мирным человеком. Штатский серый костюм, правда, с натяжкой, но все же соответствовал требованиям фешенебельного отеля.

Удивительны были нравы этого города в тот период, да и не только этого города. Подобно тому как команда крейсеpa «Мендес Нуньес», стоявшего в Рио-де-Оро, позволила оставить корабль всем офицерам-мятежникам и без всяких инцидентов сойти на берег (а те немедленно отправились в лагерь Франко), здесь, в Сантандере, вместо того чтобы навести порядок среди явных монархистов, им предоставили выбор: либо Республика, либо заграничный паспорт. Странно, но факт. Эти богачи, связанные с Лондоном, получали паспорта, визы на выезд в Англию и спокойно перебирались на британские пассажирские пароходы, которые, по их желанию, везли их в Англию или в Виго, т. е. прямо к мятежникам. Так продолжалось еще несколько месяцев. В сентябре 1936 г. такой публики собралось в Сантандере особенно много. Еще со времен Альфонса XIII они предпочитали проводить лето на этом курорте и были застигнуты здесь событиями. Они не скрывали своих взглядов, а местные власти смотрели на все сквозь пальцы.

Когда мы спустились вечером в ресторан, нас поразил грубый тон лакея и нескрываемая враждебность публики. Сначала я не понимал, что назревает скандал, и спокойно сидел, ожидая, когда камареро подаст меню. Но меню не подавали. Оказывается, кто-то из посетителей заявил протест против присутствия здесь моряка (речь шла о Хативе) в моно, да еще с пистолетом за поясом. Только по тону и решительным жестам с угрожающим похлопыванием по кобуре я понял, что дело зашло далеко. Попытался, во-первых, узнать, в чем дело, а во-вторых, просил избежать конфликта в моем присутствии. Мне в положении атташе это было ни к чему. Посетители соседнего с нами столика демонстративно вышли, а прибежавший хозяин уговаривал Хативу успокоиться, обещая немедленно все подать. Громкий разговор на этом прекратился, а мы под общие неодобрительные реплики, не торопясь, закончили ужин и вышли. По словам Хативы, венесуэльский консул потребовал вывести нас из ресторана, но хозяин не решился, так как Хатива угрожал позвать матросов и «навести порядок» в ресторане. «Если бы не вы, я выгнал бы со своими маринерос всех этих фашистов», – уже спокойнее, но еще зло продолжал моряк, бывший старшина-машинист, а теперь член комитета флота.

Возмущенный порядками в Сантандере, Хатива предложил пройтись по набережной. Вся жизнь в городе к вечеру переместилась в кафе, рестораны и увеселительные заведения. Играла музыка, и мало что напоминало о войне. А ведь всего в 300 километрах отсюда мы только вчера наблюдали, как астурийские горняки в окопах, по колено в воде, осаждали Овьедо и жители были готовы отдать последнее одеяло, чтобы согреть бойцов. Но таких контрастов в Испании в первые месяцы войны было сколько угодно.