Встаю неторопливо, протягиваю ей руку. Смотрит непонимающе. Вкладывает ладошку в мою ручищу. Такой контраст. Такая маленькая рядом со мной. Хочется смаковать ее медленно. Неторопливо. И в то же время противоположное желание. Толкнуть к стене, задрать чертов халат. Взять жестко, быстро. Я попробую с ней каждую фантазию.

— Мне нравится твоя смелость.

— Я хочу уйти! Ты обещал…

Прижимаю ее к себе. Ее глаза на уровне моей груди. Дрожащее, сбивчивое дыхание щекочет кожу в вырезе расстегнутой рубашки.

Все мои инстинкты обострены. Я давно превратился в распущенного, избалованного сукина сына. Пресыщенного удовольствиями. Думал, что уже ничем меня не удивить. Азартные игры. Самые лучшие женщины. Высокие ставки. Интерес, предвкушение и адреналин. Когда у тебя есть огромные деньги, быстро становится скучно.

У меня было слишком много женщин, чьих лиц я не помню. Едва очередная игрушка переступала порог моего дома и за ней закрывалась дверь, я забывал, как она выглядит. Какой бы умелой ни была в постели, как бы глубоко не брала в рот.

Это так странно. Обычная девчонка, студентка. Преступница, наказания которой я так жаждал. Но именно она впервые за долгие годы сделала мое существование снова интересным. Одной фразой разбудила азарт и предвкушение.

Станислава Архипова заводила меня с каждой минутой все больше. Как ни пытался, не мог найти в ней ни одного изъяна. Очень красивая малышка. Идеальная во всех местах.

Я стал ее первым мужчиной. Это было спонтанно, неожиданно. И в то же время незабываемо. Это все изменило. Стало первым моментом, который стал будто клеймом на сердце. Вторым — ее слова о желании вернуться в СИЗО. Как током шибануло. Девочка привнесла в мою жизнь острый, незнакомый мне ранее вкус непредсказуемости.

Провожу ладонью по ее волосам. Станислава поднимает ко мне лицо, смотрит на меня огромными глазами и не шевелится.

— Ты меня не отпустишь, — произносит хрипло. В голосе неподдельное отчаяние.

Отрицательно качаю головой. Прости малышка. Даже если бы очень хотел… Не получится.

Маленькая отважная дурочка.

— Сними халат, — приказываю хрипло.

— Грязный обманщик, — шипит как кошка, готовая выпустить когти. — Только и можешь что врать. Хочешь отыметь, а потом в тюрьму бросить? Я подам заявление о похищении. Я не буду спать с тобой, понял? Ни за что! Можешь убить меня!

— Насчет обвинений — мои слова чистая правда, — сжимаю пальцами ее подбородок, вынуждая запрокинуть голову вверх. Смотрю прямо в ее чистые, светлые глаза. Дурею от ее запаха. — Я не веду грязных сделок, Станислава. Завтра посмотришь контракт, все будет на бумаге. Тебя не посадят. Только с условием, что никогда больше за руль не сядешь. Я не буду преследовать ни тебя, ни родственников. Твой отчим на грани банкротства. Благодаря мне. Если тебе на себя плевать, о нем подумай. И нет, я не собираюсь тебя убивать. Но я могу тебя связать… ты и от этого получишь удовольствие, обещаю. Достаточно провокаций, девочка. Сними чертов халат!

Дергается резко, бежит к двери, возле которой настигаю ее.

Прижимаю к стене, захлопываю дверь столовой, отсекая дальнейшие попытки к бегству, прижимаю девочку к стене. Срываю с нее халат и отбрасываю в сторону.

— Нет! Не смей, прекрати, — кричит громко, с надрывом, захлебываясь.

— Успокойся. Слышишь? Прекратила истерику, я сказал!

Она еще сильнее распалила меня. Первая реакция — взять за затылок, опустить на колени и заткнуть ей рот самым естественным способом. Меня останавливают ее глаза, в них плещется панический ужас. Я не хочу ее сломать. Последним усилием воли отодвигаю пелену похоти и заставляю себя вспомнить, сколько пришлось пережить этой малышке за последние дни.

А еще невинность, плещущаяся в ее глазах. Не хочу делать из нее шлюху. До меня эта девочка ни с кем не была. И я уверен, что ни у кого не сосала. Ангельски красивая куколка. Такая хрупкая. Теперь она полностью обнаженная. Для меня.

— Ты больной урод, я ни за что не буду спать с тобой! — выкрикивает мне в лицо, отталкивая. Делаю шаг назад.

Это не отступление. Так можно лучше разглядеть ее.

Глаз выхватывает отдельные детали, которые намертво отпечатываются у меня в памяти. Жадно рассматриваю совершенное тело. Идеальная кожа молочного цвета, с просвечивающей сеточкой вен. Кончики пальцев покалывает от желания сдавить идеальные маленькие полушария грудей, увидеть, как распахнутся глаза девочки. Но она растеряна лишь секунду. Обхватывает себя руками, прячет от меня свою красоту, прикрывает груди. Скольжу взглядом ниже, по стройным ножкам, судорожно выдыхая, чувствуя, как дергается в штанах напряженный до предела член.

— Я хочу посмотреть на тебя.

— Пошел к черту!

Стоит, скрестив руки на груди, обхватив плечи дрожащими пальцами.

— Успокойся. Самый действенный способ мне наскучить и поскорее уйти отсюда — дать мне то, что я хочу.

Вскидывает на меня глаза, в которых плещется ненависть.

— Почему я должна тебе верить?

— Прислушайся к логике. Верь не мне, а разуму. Мне незачем будет держать тебя. Я же сказал, любовницы мне быстро надоедают. Зачем держать при себе надоевшую игрушку?

— Может быть просто потому что ты садист?

Усмехаюсь ее смелости. Не помню, чтобы со мной так хоть одна баба позволяла себе разговаривать.

Делаю шаг к ней, оказываясь вплотную. На Станиславе лишь пушистые мягкие тапочки, что кажется одновременно каким-то по-домашнему милым и в то же время запредельно сексуальным. Прятаться Красной Шапочке больше некуда. Обхватываю ладонью ее шею, вынуждая запрокинуть голову вверх, провожу большим пальцем по подбородку. Распахивает глаза, судорожно втягивает воздух.

Отпускаю подбородок, веду рукой ниже, по тонким ключицам, к груди.

От холода маленькие соски сжались и вытянулись. Мягкие очертания полушарий завораживают. Обвожу несколько раз розовые окружности, сжимаю сосок пальцами. Станислава снова дергается, всхлипывает. На длинных густых ресницах капельки слез. Трогательно. Но ей не разжалобить меня. Не до такой степени, чтобы отпустить. Это уже невозможно.

Опускаю руку ниже, провожу по плоскому животу, к лобку.

— Не надо… умоляю… — выдавливает со свистом, словно задыхается.

Как же хочу, чтобы она умоляла меня об обратном, просила еще и еще моих прикосновений. Нисколько не сомневаюсь, что так и будет. Тем слаще игра с этой упрямицей. Но терпение почти на исходе.

Жадно смотрю на пульсирующую на ее шее вену, на то как кусает губы, дрожа от страха. Нет сомнений, что ее паника перемешана с возбуждением.

Убеждаюсь в этом, когда касаюсь рукой клитора. Влажная девочка. Течет