Гости разбрелись по четырем комнатам, пятая — спальня родителей была закрыта. Кто-то сидел в библиотеке, кто-то рассматривал гордость Светиной мамы — коллекцию хрустальных бокалов с вензелем Николая Второго. Роскошная посуда в сверкающем полированном буфете бросалась в глаза.

— Господи, неужели и мы в сорок лет обрастем всем этим хламом? — Лена Чалая искренно огорчилась, но подошедшая к ней Кристина успокоила ее:

— Не переживай так. Рыжик. Десять лет работы за пределами нашей необъятной Родины дают такую возможность. Нам, будущим экономистам с тарифной ставкой, такие закидоны не угрожают.

— Не надо утрировать, — вмешалась Светлана. — Каждый кузнец своего счастья, нужно только правильно оценить свои способности и уметь себя преподнести.

— Вот и я о том же: чтобы возможности совпадали с потребностями, — иронично добавила Лена, глядя на подошедших к ним ребят.

— Мне вообще кажется глупостью что-либо коллекционировать, — заметил Степан. Подстегиваемый ревностью, он решился на обострение. — Мещанство это. Как будто дорогие вещи способны увеличить собственную ценность.

— Между прочим, нетактично говорить такое, — Светлана надула губки. И без того большие, они теперь стали чуть ли не единственной чертой лица. — Доценко, ты уж лучше смеши нас. У тебя это лучше получается. А философские выводы оставь при себе или для другой компании.

— А мой отчим собирает курительные трубки, — стоя в дверном проеме, вдруг сказал Жора. Он перевел внимание на себя, за что Светлана была ему благодарна. Уничтожающе посмотрев на Степана, она взяла Мартова под руку и, улыбаясь, пропела:

— Объявляется белый танец. — Когда парочка скрылась за стеной, Доценко сжал челюсти так, что зубы издали противный скрежет.

В гостиной несколько парочек танцевали под «Бессаме мучо». Полумрак подчеркивал интимность обстановки. Светлана едва справлялась со своим лицом. От волнения дрожала нижняя губа, и, чтобы скрыть это, пришлось кокетливо закусить ее. Георгий в душе посмеивался, сегодня такое состояние было для него характерно. Теперь он тоже почувствовал, что девушка явно ищет возможность для сближения. Она действительно не в его вкусе. Бедолага Степан, втрескался в нее по уши. Что он в ней такого увидел? Надо присмотреться получше. Обычная внешность, масса амбиций, растет аленький цветочек за спиной папы, мамы, бабушки. Ничего выдающегося. Единственный плюс к зеленым буравящим его глазам — броский, однозначный семейный достаток. Предки трудятся в дружеской Монголии, откладывая копейку к копеечке, обеспечивая дочери безбедное существование. По современным меркам семья Борзовых — тот счастливый случай, которым, может быть, нужно воспользоваться. Георгия никак не радовала перспектива серого существования экономиста с очень призрачными перспективами. А он хотел от жизни многого. Юношу, учащегося всего лишь на первом курсе, это могло характеризовать как человека основательного. Называя вещи своими именами, можно с уверенностью говорить о карьеристе, готовом презреть мораль во имя собственных амбиций.

В Георгии с детства чувствовались задатки лидера. Он во что бы ни стало должен был быть победителем. Тут уж точно: «Как вы лодку назовете, так она и поплывет». Но одно дело стремиться к этому собственными силами, а другое — пользоваться заслугами других. Скверно попахивает. Однако не судите, да не судимы будете. Каждый выбирает свою дорогу, и Мартов вдруг решил, что зеленоглазая кошечка Светлана с ее томным взглядом — отличный трамплин. Какой папа не захочет помочь родному зятю во имя счастья единственной дочери? Борзовы, должно быть, без ума от своего дитяти. Комплекс вины за постоянные разлуки сделает нужное дело. Надо влюбить в себя эту девчонку. Влезть к ней в сердце, душу, затмить разум, лишить покоя. Георгий был уверен, что это самая легкая часть его плана. Она уже подрагивает от возбуждения в его объятиях. А Степка перегорит, сколько еще таких Светлан встретится у него на жизненном пути. Пожалуй, нужно серьезно об этом подумать. Будущее закладывается не за один день, год. Он готов попробовать. Борзова не станет сопротивляться, может, только для виду. Весь ее молчаливый облик говорит о том, что прикосновения его рук доставляют ей наслаждение. Невинный танец для нее — своеобразный ритуал, ступень к обладанию. Да, воистину, красота — это страшная сила, но лицемерие отточенных черт порой скрывает черноту души.

— Так твой отчим коллекционирует трубки? — кокетливо улыбаясь, спросила Светлана.

— Да. Его друзья, знакомые знают об этом и со всего мира тащат в наш дом загнутые шедевры. Он никогда не курил, между прочим. Я тоже.

— А кто он по профессии?

— В прошлом журналист. Сейчас читает философию в одном вузе и пишет книгу.

— О чем? Любовный роман?

— Нет. Очерки о работе. О местах и людях, с которыми приходилось встречаться. Он достаточно известный человек со сложной, но интересной судьбой.

— Твоей маме повезло. Неординарная личность — редкость.

— Мне кажется, ей повезло бы еще больше, если бы отец был жив, — после небольшой паузы ответил Георгий. Интонация его говорила: затронута больная тема. Светлана почувствовала, что сказала лишнее. — Что теперь говорить, очередной мужчина рядом.

— Извини, пожалуйста. Я не хотела обидеть тебя.

— Ничего. Просто… Я до сих пор не могу поверить, что маме нужен другой мужчина.

— Она — молодая женщина. Против природы идти трудно, хотя случаи бывали. Но, знаешь, мне кажется, в них много наигранного, фальши.

— Любовь — свеча, которая не может гореть всю жизнь, — мрачно сказал Георгий.

— Я где-то это уже слышала.

— А я не претендую на авторство. — Музыка закончилась, Мартов галантно откланялся. — Спасибо за танец и за вечер. Я хочу потихоньку исчезнуть.

— Все-таки я обидела тебя, — досадливо поморщилась Света.

— Ни в коем случае. Просто на сегодня у меня есть еще одно запланированное мероприятие, которое я бы не хотел откладывать.

— Мне нравится твоя целеустремленность. Я бы хотела познакомиться с тобой поближе, не в такой суете.

— Да? — Георгий засмеялся в душе. Если бы она прочла его мысли, то не улыбалась бы сейчас, а как минимум съездила бы по физиономии своей ручкой с бриллиантовым колечком.

— Надеюсь, мы подружимся, — уже у открытой двери сказала Светлана.

Мартов очаровательно улыбнулся и, собрав весь свой шарм, прошептал ей на ухо:

— Я уверен, что мы станем близки, — и едва коснулся губами горячей мочки, украшенной сверкающими сережками. Девушка обомлела, щеки вспыхнули, и вновь обжигающая волна прошла по всему телу. Но прежде чем она справилась с волнением, гость уже исчез. Воображение нарисовало высокую, стройную фигуру, спускающуюся по лестнице. Какая у него легкая, пружинистая походка. Света посмотрела на себя в огромное зеркало, висевшее в прихожей. Длинные волосы беспорядочными светлыми кудрями рассыпались по плечам. Зеленые глаза горят. Фигура — мечта Ленки Чалой. Почему так неспокойно на душе? Неужели нельзя по-настоящему в нее влюбиться, в нее, такую совершенную, веселую, неглупую? Он так явно намекнул на продолжение отношений. Но, стоп! Не было ни слова о любви. «Мы станем близки», — в этом нет ничего похожего на признание. Хотя все равно приятно слышать такое от него. Их желания совпадают. Она собралась заполучить его, а он — ее. В начавшемся взрослом этапе ее жизни, кажется, интим — нечто само собой разумеющееся. При всей внешней раскованности, Светка была трусихой. Флиртуя направо и налево, никогда не переступала определенной черты. Этакая искрящаяся энергия плюс недоступность — адская смесь.