А ведь были библиотеки в других городах, и не все тома в них копировали то, что хранилось в Александрии.

Параллельно с греческой, к I–II векам по Р. Х. сложилась огромная литература на латинском языке, и она росла намного быстрее, чем на греческом. Тысячи, десятки тысяч книг, которые физически не сумеет прочитать один человек за всю жизнь, даже если не будет заниматься ничем другим.

Это еще рукописные книги!

В XIX веке собрания печатных книг превысили сотни тысяч экземпляров. В XX веке писалось все новое и новое. К концу XX века число единиц хранения в Российской национальной библиотеке превысило 45 млн., в Британской национальной библиотеке – 150 млн., в Библиотеке Конгресса США – 130 млн. томов.

Одних романов на русском языке в РНБ хранится не менее миллиона. Никто никогда не прочитает и 1 % этих романов.

В Библиотеке Конгресса США хранится до 30 млн. томов только на китайском и японском языках. Не то что один человек, целые научно-исследовательские институты не прочитают всего этого.

А ведь каждый год продолжает что-то писаться, издаваться…

Несколько тысяч грамотных египтян создали культуру Древнего Египта – правда, за очень долгий срок, примерно за 3 тысячелетия.

В середине XVIII века на земле жило примерно 200 тысяч людей, грамотных по-русски. К началу XX века это число превысило 5 млн. – и именно эта кучка людей за восемь поколений создала все, что мы называем «классической русской культурой».

А какую культуру создавать десяткам миллионов грамотных россиян? Они будут писать и писать… Но кто это будет читать?! Ведь библиотек, написанных этим полчищем грамотных, прочитать физически невозможно…

Даже не учитывая фонотек, фильмотек, телевидения, Интернета, человек к концу XX столетия буквально захлебывается в потоке информации, который он не в силах освоить.

И такова судьба вовсе не только богатой верхушки. Это проблема сотен миллионов людей.

А тут еще изобретение компьютера в 1947, появление персонального компьютера в середине 1970-х. И началась новая информационная эпоха, под тихое гудение неоновых ламп…

Очень быстро, даже стремительно, «компьютеризованные» вытесняли «некомпьютеризованных» в разных областях деятельности. Последней павшей цитаделью были гуманитарные науки. Я еще помню бешеные споры профессионалов вокруг так называемой «математизации археологии». Порой выдвигались совершенно восхитительные аргументы: например, что имярек только потому в археологию и пошел, что в ней нет математики (а его, понимаете ли, математика и тут настигла!), или что применение количественных методов – это все происки буржуазных ученых, алчущих погубить марксистский классовый подход к истории… Порой было противно, но забавно.

На рубеже 1990-х последние принципиальные «компьютерофобы», «антикомпьютерщики» частью повымерли, частью, кряхтя, сами начали давить на клавиши. Слишком большие преимущества давало применение машины – хотя бы в виде своего рода гибрида пишущей машинки и записной книжки. Сейчас «некомпьютеризованных» в науке нет, в искусстве – почти нет. К 1990-м года компьютерная эпоха наступила во всех сферах человеческой жизни, и человечество обнаружило самое себя в новой исторической эпохе…

Конечно, тут же возник разрыв между поколениями разных эпох: компьютерной и докомпьютерной.

Помню замечательный эпизод (1994 г.): Никита Николаевич Моисеев, знаменитый математик, руководитель проекта «Гея» и глава Международного «Зеленого Креста», сбрасывал мне на дискету текст своей книги. Операции Никиты Николаевича над собственным компьютером привели в отчаяние и ужас моего семнадцатилетнего сына. Настолько, что парень согнал знаменитого академика со стула и сам отформатировал дискету и произвел все необходимые операции…

И, конечно же, общество раскололось на тех, кто от нового явления получил, и на тех, кто от него потерял.

Во-первых, от внедрения компьютеров выиграли самые активные, самые мобильные из интеллектуалов. Они получили новые возможности работать быстро, легко получать оперативную информацию, связываться практически со всем светом.

Тот, кто был жаден до нового, кого интересовало происходящее далеко, кому хочется больше и давать другим, и больше получать всевозможных сведений.

Это касается и тех, кто хотел добиться успеха в своей профессии. Расширились возможности; сократилось время, которое приходится тратить на чисто технические операции. Помню, сколько времени отнимало у меня, начинающего археолога, зарисовывание каменных орудий. Сейчас это можно делать без туши, перьев и бумаги. И примерно впятеро быстрее.

Во-вторых, компьютер расширил число тех, кто может стать активными, мобильными интеллектуалами. Он ввел в число этих людей многих женщин. Уменьшилось значение физической силы. Расширились возможности надомной работы. Даже имея маленьких детей, можно работать, не выходя из дома.

Это же касается людей физически больных или людей со слабым здоровьем. Например, с болезнями двигательной системы. В Санкт-Петербурге, в Центре «Динамик», я своими глазами наблюдал, как работали на «Макинтошах» дети, передвигавшиеся в инвалидных колясках. Увлеченные мордашки, умные, гибкие пальцы… и разрушенные тела. Зрелище было бы тяжелым – не будь компьютеров. Сегодня, спасибо компьютеризации, положение этих детей в мире, их возможности, их судьбы совсем иные, чем были бы еще совсем недавно… до компьютеров.

Никто из этих детей уже не станет несчастным существом, обнесенным заздравной чашей на пиру жизни. А многие из них, невзирая на природное увечье, смогут занять в обществе совсем неплохое положение.

То же самое касается людей психологически не сильных. Тех, кто с трудом переносит долгие поездки в общественном транспорте, давку, стрессы, ругань, недоброжелательство (или навязчивое внимание) окружающих. Такие люди «до НТР» не могли рассчитывать на профессиональную карьеру, высокий социальный статус, – даже обладавшие очень хорошими способностями. Возможность работать дома, избегая плотных контактов с окружающими, дала им новые возможности.

В-третьих, выиграли бедняки. Да, компьютер стоит денег. Он дороже книги – даже дорогой, с картинками, на хорошей бумаге.

Но даже пентиум, подключенный к системе «Интернет», демократичнее по цене, чем хорошая библиотека или чем поездки в культурные центры. Несравненно расширилось число тех, кто может приобщаться к культурным ценностям или делать профессиональную карьеру.