– Здрасте, – уважительным тоном пробасила хозяйка закусочной. – Ну, если вас, тогда ладно.

– Как идут дела?

– Да ничего, мастер, спасибо.

– Опять выгнала Амфионоса?

– Не говорите мне про эту скотину.

– Ты с ним слишком сурова. Вот он и пьёт с горя.

– Сурова! – хозяйка неожиданно заливисто хихикнула. – Ну, вы скажете!

– Нет, правда. Может, лучше помиритесь?

– Посмотрим там… А вы заходите, заходите. Приготовлю вам макароны с томатом, базиликом и сыром – объедение!

Закусочную Фрэнк и Йонне покинули уже в сумерки. На улицах Эстхелминга стало многолюднее, чем днём. Кого здесь только не было: калеки на киберпротезах устаревших моделей, влюблённые парочки неопределённого пола, накрашенные неоновой косметикой шлюхи. Уличные певцы и художники, мелкие воришки, наркоманы, продавцы и скупщики законного и незаконного товара, приверженцы всех на свете философских учений и молодёжных субкультур, обманщики и надувалы любых мастей. И – обитатели других районов города, которые ни за что не приехали бы сюда днём. Но ночь отменяет правила, приличия и запреты.

Нигде больше не встретишь столько людей, ни в чём друг на друга не похожих. И вместе с тем – нигде эти различия не значат так мало, как здесь. Даже офстаты. Хотя нельзя сказать, что не значат совсем ничего.

Жизнь восточного района бурлила, точно в гигантском котле. Замирала и тревожно затаивалась она только в дни тотальных проверок. Каждый тогда старался где-нибудь отсидеться, не высовываясь – авось пронесёт. А в остальное время Эстхелминг был таким, каким он был: разношёрстным, ярким, грязным, страшным, весёлым, и однообразным тоже – всяким.

Но Йонне за свои годы видел ещё очень мало, и основную часть знаний о мире почерпнул не из собственного опыта. Теперь он переживал что-то вроде перенасыщения потоком реальности. Ему трудно было даже представить, что творится в самом сумасшедшем секторе восточного района – Форине, или за пределами Эстхелминга, ещё дальше на восток, у неспящих.

Фрэнк, похоже, чувствовал себя тут как в родной стихии. С десяток раз с ним здоровались. Кто – Йонне не успевал разобрать, и был этому только рад.

Наконец они достигли своей цели – точнее, достиг Фрэнк, а Силверу не оставалось ничего, кроме как за ним следовать. Это оказалась гостиница с более чем скромными удобствами и неподходящим названием «Уютный дом», в двух крошечных номерах которой они и разместились. Йонне к тому времени было уже всё равно, где спать. Он с ног валился от усталости.

На рассвете Фрэнк разбудил его. Психолог успел облачиться в свою не по погоде тонкую куртку поверх серой футболки с узором в виде стилизованной геральдической лилии. Футболку было видно, потому что молнию он ещё не застегнул. Но капюшон поднять потрудился.

– Я ухожу. Пойдёшь со мной, или останешься? – при этом он не уточнил, собирается ли сюда вернуться.

– С вами пойду.

Этот день был похож на предыдущий. Следующий тоже, и ещё несколько. Они ходили и ездили по кварталам Эстхелминга, Фрэнк – по своим неизвестным делам, Йонне – непонятно зачем. Вечером возвращались в гостиницу. Как-то Силвер всё-таки спросил психолога, чем тот занимается. В ответ Фрэнк пожал плечами:

– Разговариваю с людьми.

Бывало, за обедом или ужином в какой-нибудь столовой к ним присоединялись неизвестные Силверу мужчины и женщины. Однажды по разговору Фрэнка и незнакомца он понял, что второй – тоже психолог. Но философской беседы «о высоком» прождал тщетно. Закончив есть, психологи говорили о том, что какой-то Патроклос, к счастью, поправился, а для какой-то Ирэн подыскали подходящее жильё.

Силвера психолог никогда ни о чём не расспрашивал. Фрэнка как будто совсем не интересовало прошлое Йонне – пусть в таком возрасте «прошлого» ещё мало. Ну, не спрашивает – и не надо…

Иногда Фрэнк уходил один. Силвер подозревал: он возвращается туда, за синие ворота. Может, так оно и было. Может, и нет, или не всегда. Оставаясь в одиночестве, Йонне выходил со своего теленоута в Сеть, что-нибудь читал, слушал музыку или смотрел кино.

Родные ему не звонили. Перед тем, как покинуть дом, он сменил номер теленоута. Но почему-то казалось, что предосторожность была излишней. Он всё объяснил в записке. Они, наверное, поняли, и не стали его разыскивать. Друзьям Йонне не звонил сам. Не хотелось. Уходить – так уходить. И, если разобраться, они все скорее просто приятели, чем друзья. Был бы он кому-то по-настоящему нужен, могли бы написать на электронный адрес. Но писем не было. Даже от Марианны. Хотя почему – даже? От Марианны их не стоило ждать в первую очередь.

Когда надоедало сидеть в номере, Силвер шёл прогуляться. Он сам не заметил, как стал осваиваться в восточном секторе Эстхелминга – быстрее, чем можно было подумать. Первое удивление и растерянность прошли. В толпах эстхелмингцев он начал различать отдельных людей. Пока ещё чужих и незнакомых, но разных и непохожих друг на друга.

Хозяин гостиницы его уже знал (Фрэнка он знал давно, психолог явно останавливался здесь не впервые) и здоровался при встрече, некоторые постояльцы – тоже. А однажды какая-то пожилая женщина поздоровалась с ним на улице.

– Здравствуйте, – откликнулся Силвер на её приветствие – невежливо же промолчать. Но, подумав, что его с кем-то перепутали, спросил: – А разве мы знакомы?

– Да ты ведь мастера, психолога помощник, – улыбнулась женщина. На губах Йонне появилась ответная улыбка. Про себя он сильно сомневался, можно ли его так назвать. Но то, что его узнали, оказалось приятно.

Однажды во время ужина Фрэнку позвонили. Он пробубнил в трубку «угу», за считанные секунды проглотил то, что оставалось в его тарелке, сказал Йонне, чтобы в гостиницу тот возвращался один, и ушёл.

С полминуты Силвер сидел и злился, понимая, что, в общем-то, никакого права на это не имеет. Потом вскочил и выбежал на улицу.

Ну и пусть он поступает нечестно. Просто надоело уже, сколько можно так…

Оглянулся по сторонам – нет, Фрэнк ещё не свернул никуда, вон его капюшон в толпе мелькает. К остановке психолог не пошёл – видно, собрался не слишком далеко.

Следующие четверть часа Йонне старательно изображал из себя сыщика, преследуя Фрэнка на безопасном расстоянии. А потом… потерял из вида. Значит, психолог куда-то зашёл. И куда же? Что там, рядом с местом его «исчезновения»?

Йонне посмотрел на подсвеченную неоном вывеску. Бар «Западный рай». Ну да, конечно, бар… Надпись фиолетового цвета. Он уже начал немного понимать местную символику нелегальных притонов и игорных домов. Поэтому к двери под вывеской даже не подошёл. Обогнул здание сбоку, приблизился к окну – занавешено плотно. Вдруг сзади кто-то сгрёб его за воротник куртки.

– Чего надо? – поинтересовался хриплый бас над ухом.

Но тут же отодвинулась занавеска, и в окне возник капюшон Фрэнка.