Девочке, которая жила в крохотной лачуге и привыкла спать на полу, укрывшись мешковиной, это помещение показалось невероятно огромным и сказочно роскошным. Одна только кровать была размером с комнату, где Демельза спала вместе с младшими братьями.

Когда Пруди, шаркая ногами и причитая, показала Демельзе, где ей предстоит провести ночь, девочка подумала, что позже туда придут ночевать еще трое или четверо слуг. А когда никто больше так и не появился, она еще долго не могла заставить себя лечь на кровать.

Демельза была не из тех, кто задумывается о будущем или пытается разобраться в причинах происходящего. Когда живешь в лачуге с кучей маленьких братьев, некогда просто посидеть и подумать, да и на размышления во время работы времени тоже особо нет. Что толку беспокоиться о завтрашнем дне, когда день сегодняшний полностью отнимает у тебя время и силы, и так длится годами? Поэтому Демельза приняла внезапный поворот судьбы как данность: нет, она, конечно, обрадовалась тому, что случилось, но отнеслась к этому философски, как и к стычке с мальчишками на ярмарке.

Вот только ее пугала вся эта роскошь. Мытье под струей водокачки оказалось довольно неожиданным событием, но грубость и безразличие к ее чувствам не были для Демельзы в новинку. Если бы после этого ей выдали пару мешков и отправили спать на конюшню, она бы подчинилась, поскольку считала, что это нормально. Но то, что случилось дальше, все больше напоминало истории, которые любила рассказывать ей старая Мэгги, мамаша Супман. В них сочетались ужасы, сравнимые с ночными кошмарами, и светлые моменты из маминых сказок, где все спали на шелковых простынях и ели из золотой посуды. Демельза с удовольствием фантазировала, представляя подобного рода картинки, но ее жизненный опыт мешал воспринять это как должное в реальности. Первой странностью была выданная ей одежда. Это необычное одеяние складками свисало на ее худеньком теле и странно пахло лавандой. В нем было приятно, но тревожно. И в спальне этой находиться тоже было приятно, но тревожно.

Когда же наконец Демельза нашла в себе мужество забраться на кровать, ее охватило странное чувство. Она боялась, что эти большие деревянные дверцы в какой-то момент бесшумно закроются и она останется в этом месте навсегда. Боялась, что господин, который привез ее в свой дом – пусть с виду он и заботливый, и глаза у него добрые, – на самом деле задумал что-то дурное. Боялась, что, как только она уснет, он прокрадется в комнату с ножом или с хлыстом… или просто прокрадется. Потом ее внимание привлекли узоры на шелковом потертом балдахине, золотая кисточка на шнурке колокольчика, гладкие чистые простыни и причудливой формы бронзовый подсвечник, который стоял возле кровати на шатком трехногом столике. Одна-единственная свеча охраняла Демельзу от темноты. Свечу давно следовало задуть, да она и сама грозила вот-вот погаснуть.

Вглядываясь в черную пасть камина, девочка начала представлять, как нечто ужасное спускается по трубе и спрыгивает на плиту под очагом. Она посмотрела на старые мехи, потом перевела взгляд на две странные росписи над каминной полкой (одна показалась ей похожей на Деву Марию) и на подвешенную над дверью саблю с гравировками. В темном углу возле кровати висел портрет, но Демельза не успела рассмотреть его, пока толстуха была в комнате, а когда та ушла, она уже не осмеливалась выйти из круга света.

Время шло, свеча на последнем издыхании загорелась ярче, к потолку поплыли завитки дыма, похожие на кудри старухи. В комнате было две двери. Та, что вела неведомо куда, пугала Демельзу особенно сильно, хотя каждый раз, когда она поглядывала в ее сторону, дверь по-прежнему оставалась плотно закрытой.

Кто-то поскребся в окно. У Демельзы замерло сердце. Она прислушалась и вдруг уловила знакомый звук. Спрыгнув с кровати, девочка подлетела к окну, но не сразу поняла, как оно открывается. А потом ей удалось поднять раму на шесть дюймов, и в этот проем протиснулось черное верткое создание. Демельза обняла песика за шею и чуть не придушила его от любви и страха, что он может залаять.

Появление Гаррика все изменило. Пока хозяйка несла его к кровати, он не переставая лизал ей щеки и уши длинным шершавым языком.

Пламя свечи дрогнуло и снова выпрямилось на несколько секунд. Демельза быстро притащила каминный коврик, потом половичок от двери и соорудила из них импровизированную постель для себя и Гаррика. Свеча медленно угасала, тени один за другим окутывали все предметы в комнате. Демельза свернулась калачиком на ковриках, прижала к себе щенка и, чтобы как-то его успокоить, принялась нашептывать ему на ухо разные ласковые слова. В комнате стало темно и тихо, Демельза с Гарриком уснули.

2

В ту ночь Росс спал крепко, что и неудивительно после прошлой бессонной ночи, но во сне ему несколько раз являлись какие-то странные и яркие картины. Проснулся он рано и некоторое время лежал в постели: наблюдал, как занимается солнечное ветреное утро, и думал о событиях прошедших двух дней. Бал и худая необузданная Маргарет. Аристократы и простолюдины. Ни с теми ни с другими он не чувствовал себя своим. Элизабет это поняла. И Маргарет тоже.

Потом – ярмарка и то, чем она закончилась. Утром Росс осознал, что вчерашний порыв приютить несчастную оборванку может навлечь на него серьезные неприятности. Он плохо разбирался в законах и относился к ним несколько свысока, но при этом понимал, что никто не имеет права забрать тринадцатилетнюю девчонку из дома, не переговорив предварительно с ее отцом.

Росс решил, что следует повидаться с дядей. Чарльз более тридцати лет занимал пост мирового судьи и наверняка мог посоветовать что-нибудь дельное. Вдобавок Росса беспокоило то, как настойчиво ухаживал за Верити капитан Блейми. После первого танца моряк приглашал ее и на все последующие, по крайней мере до того момента, когда Росс покинул бал. Как пить дать теперь поползут слухи, и Россу казалось довольно странным, что Блейми до сих пор не решился на разговор с отцом Верити.

Когда он выехал в Тренвит, солнце уже поднялось высоко. Воздух был свежим и бодрящим, утро окрасило сельский пейзаж в акварельные и пастельные тона. Даже пустынная местность вокруг Грамблера радовала глаз, особенно если сравнивать с тем, что Полдарк увидел накануне.

Впереди показался Тренвит-Хаус, и Росс в который уже раз подумал о тщетных попытках отца построить нечто, что могло бы соперничать с выдержанной, как доброе вино, красотой этого дома эпохи Тюдоров. Дом не был большим, но при этом казался очень просторным. Возводили его в те времена, когда денег у Полдарков имелось хоть отбавляй, а рабочая сила почти ничего не стоила. Его построили в форме квадрата вокруг небольшого внутреннего дворика. Войдя внутрь со стороны фасада, вы попадали в большой зал с галереей и парадной лестницей. В правом крыле располагались просторная гостиная и библиотека, а в левом – салон и небольшая зимняя гостиная; кухня и кладовая в глубине здания образовывали четвертую стену квадрата. Дом был построен Джефри Тренвитом в одна тысяча пятьсот девятом году и для своего возраста очень хорошо сохранился.

Никто не вышел, чтобы принять у Росса кобылу, поэтому он привязал Смуглянку к дереву и постучал хлыстом в дверь. Никакого ответа. Это был парадный вход, Росс знал, что хозяева часто пользуются небольшой дверью с торца дома, и уже собрался пойти туда, но тут на стук вышла миссис Табб.