Лера молчала, а я задумчиво передвигала по столу чашку.

Прохладно… Раньше в это время я составляла какой-нибудь интересный рецепт. Немного чая, шиповник, чабрец, смородиновые веточки. Было накладно держать дома столько специй и добавок, сколько было на кухне «Авалона». Там выбор одних ягод чего стоил — даже зимой. Чай с голубикой, черной смородиной, малиной, клюквой, облепихой, морошкой — чего моей душе хочется. Хоть свежие, хоть сушеные. Хоть импортные, хоть нет.

Все, что пожелает Оливия. Ведь их Оливии из «Авалона» достойно только лучшее. Той Оливии, у которой не было денег на сладости, и она подбирала крошки от кекса.

Верните мне то время… Верните мне меня.

Я даже не заметила, что хмурюсь. Между бровей снова появились глубокие морщины.

Ладонь сестры по-женски мягко легла на запястье.

— Оливия, — она поджала губы, в глазах стояли слезы. — Оливия, не надо…

Давненько со мной такого не было. Что это за девушка напротив? Почему она видит боль, которую я от всех прячу?

— Спасибо, — суховато сказала я, пытаясь вернуться в форму. Главное, не захлебнуться на дне собственной печалью. — Все в порядке… Просто я… Вспоминаю их, Лера. Ты меня не поймешь, а я их любила.

Я словно просила у нее прощения — не знаю, за что. За свою любовь к тем, кого любить стыдно? К тем, кого любить нельзя? Они ведь чудовища. Ночные монстры. Вот если бы они заперли меня в клетке и насиловали каждый день, в глазах окружающих все было бы закономерно.

Но я лежала с ними на диване — на глазах у всего города. Забросив ноги на Кира, и положив голову на колени Руслану. Они ласкали меня, а я жмурилась и смеялась от счастья.

Такое не прощают. Никогда и никому.

— И это… — добавила я. — У нас не было секса втроем.

Какое облегчение… Я даже не догадывалась, что общественное мнение так на меня давит. Народное клеймо — штука тяжелая, не унесешь, даже если сделаешь вид, что его нет.

Лера удивленно открыла рот, словно ее огорошили.

— Как — не было? — разочарованно протянула она.

Я со вздохом подняла брови, пытаясь справиться с постным выражением лица. Нет, я была права. Все уверены, что мы втроем кувыркались. Вон как удивляется.

Так получилось, что держать ответ придется перед общественным мнением в лице моей малознакомой сестры.

— Не было, Лера. Не получилось.

— Почему? — голос у нее и так был низким, а от удивления стал еще ниже.

— Руслан не дал, — честно сказала я. — Ну тот, черноволосый, с татуировками на пальцах.

— У которого татушка с твоим именем на плече?

— Да. Показывал?

Сестрица настороженно хмурилась и рассматривала меня, будто у меня есть секрет. Как и все, Лера пыталась понять, чего мальчики во мне нашли. Я сама не знаю. Я девушка простая. Мужчины не колят и не вырезают имена, таких, как я, на своих телах. Не сходят с ума. Не орут от боли. Не бьются насмерть.

Руслан и Зверь были мной одержимы. Сама не знаю, как это с нами получилось. Но тот день, когда Кирилл, смеясь, взвалил меня на руки, легко преодолевая сопротивление, отнес к джипу и забросил в салон — Руслану на колени, он стал роковым для всех нас. Не только для меня.

Руслан ревностно меня оберегал.

Он у меня стал первым, единственным. Каждый раз, когда у нас со Зверем заходило слишком далеко, они дрались. Жестоко.

Он не запрещал ко мне прикасаться, даже целовать — откровенно и сладко, как будто вот-вот все случится. По косвенным намекам, их слаженности, я догадывалась, что такая форма любви им не в новинку. Они уже делили женщин на двоих. Это на мне что-то дало сбой.

Прямо на брачном ложе парни дрались надо мной в лохмотья. В последний момент их что-то срывало до безумия. Как животных — голые инстинкты.

Руслан в тандеме был главным. Со мной он разделил постель, а брату не дал.

Моего мнения мальчики на этот счет не спрашивали.

Это продолжалась день за днем — пока я не забеременела. Не знаю, может быть, если бы с ребенком все сложилось хорошо, потом наступила бы очередь Зверя. Я не знаю, правда. До них я с оборотнями не жила. Не в курсе, как у них устроено.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хотела бы я оказаться на твоем месте, — пробормотала Лера.

— Ты вчера на нем была, — напомнила я. — Убежала с криком, помнишь?

— Я не о том.

Понимаю о чем ты, Лера. О любви. Ею все озабочены, все о ней мечтают, находят мало, и кто вообще сказал, что те, кто нашел счастливы? Это ведь самая большая ложь на свете: что любовь делает счастливой.

А может и делает. Кто ее знает. Вдруг это только у меня так.

— Я тут подумала, — продолжила она. — Каково тебе было… Ну, когда тебя похитили, — она отвела глаза. — Вдруг тебе нужна помощь? Не стесняйся, говори, Оливия. Не держи в себе.

Я скованно улыбнулась.

Сестрица вчера побывала в моей шкуре и перепугалась. Она думает, что я «креплюсь» и страдаю. Лера упускает одно: мы разные. То, что для нее кошмар, для меня оказалось счастьем.

Быть с ними, быть любимой. Ничего не бояться, не голодать.

Мало кто поймет мое счастье.

— Все нормально, — вздохнула я. — Лера, скажи правду… Кто из них тебя подослал?

Лера очень натурально округлила глаза. Рот открылся, я даже подумала, что сейчас она на меня наорет. Но сестра будто подавилась вдохом.

Скорее всего, ее навестил человек Руслана или он сам. Или Кирилл с ножом, которым любит приласкать.

Кто угодно испугался бы на ее месте.

— Руслан или Кирилл? — спросила я. Это меня трогало больше, чем я самой себе показывала. — Как они там, Лера?

Что с моими мальчиками? Я смотрела на нее, сжав губы. Лера мне не ответит. Но другого способа узнать нет — только к ним вернуться. Пока я предпочитаю расстояние. Пусть буду мучиться, человек со многим может примириться, но так меньше боли.

— Не знаю, — сглотнула она и опустила глаза.