– Да, но меня не устраивает ваша версия о массовых галлюцинациях.

– Санитарный робот не зафиксировал следов наркотика у вашего коллеги. Если бы на него воздействовали психотропным или иным вредным излучением, мы бы, безусловно, зафиксировали и установили источник. Но ничего такого нет. Я вижу группу агрессивно настроенных полицейских с одной из удаленных и не самых влиятельных в политическом смысле планет. К сожалению, вы не только вооружены недопустимо мощным оружием, но и охотно пускаете его в дело. Я искренне, хоть и слабо, надеюсь, что в дальнейшем вы будете распоряжаться им более продуманно.

– Значит, так, неуместные высказывания в адрес моей планеты можете оставить при себе, – рассердился Биллинг. – Понятно, что помощи от вас – никакой, но не вздумайте мешать!

– Угрозы командору со стороны гостя – серьезное правонарушение.

– Оскорбление патриотических чувств гостя со стороны командора наверняка – тоже. Ну что, пойдем в суд или будем сотрудничать?

– Суд здесь я, – пожал плечами командор. – А вы можете подать жалобу. После полета. Насколько понимаю, у вас нет каких-либо чрезвычайных полномочий, и если вы еще раз поставите под угрозу благополучие других пассажиров, я как минимум ограничу ваши передвижения по кораблю до конца полета. Еще вопросы есть?

– У меня вот какой вопрос, – слегка сбавил тон Биллинг, – надо найти нескольких пассажирок вашего корабля. Как это проще сделать?

– Проще всего узнать это у них же по телекому, я ясно излагаю? А теперь прошу извинить, – командор решительно направился в сторону Штимера. Тот, с видом отдыхающего в шезлонге, сидел на санитарных носилках.

– Ну что? – благожелательно спросил он командора. – Успели поговорить с хозяевами триста третьей каюты?

– Они все еще не подошли. А вот профессор Стайн со Второго уровня просил вас срочно связаться с ним через личный канал, – командор протянул Штимеру мнемокристалл. – Сумеете подключить?

– Разумеется, – Штимер быстро приложил кристалл к браслету и стал набирать нужный код.

– В таком случае не буду мешать и еще раз прошу быть осмотрительней, – командор холодно кивнул Штимеру и удалился.

– Вот, Бил, – проговорил есаул, не переставая тыкать пальцем по браслету, – когда я с командором поговорил, он милым стал и ласковым. А после тебя – недобрый какой-то… О! Получилось… Профессор, это Штимер.

– Штимер, у вас все нормально? – разнесся профессорский бас. – Можете говорить свободно?

– Минуту, – Штимер убрал громкий звук, бодро встал с носилок и отошел в сторону, – слушаю.

– Есаул, к сожалению, я пока не знаю, что произошло, – быстро заговорил Стайн, – но Лис в коме и прогноз сомнителен. Диагностирован неврологический шок. Психотропных и прочих воздействий не зафиксировано, но его нашли с пистолетом в руке. Собственно, он и сейчас его держит. Лис никогда не вынимал оружие без дела. Вам все понятно, есаул?

– Когда это случилось?

– Девятнадцать минут назад. К сожалению, вы давно не выходили на связь. У вас все нормально?

– Ну, как сказать. Мы тут, на Алее Снов, видели что-то такое в воздухе, похожее на большой глаз. Оно лопнуло потом, как пузырь, но вот пока не лопнуло – мне совсем худо было. Сейчас только оклемался.

– Диагноз?

– Что-то там с церебральной гемодинамикой, я не понял.

– Угу. Если еще этот «глаз» увидите или хоть что-то подобное, стреляйте сразу. Это приказ.

– Хорошо.

– Вы сказали «мы увидели». Кто эти «мы»?

– Инспектор Биллинг и его помощники.

– Кто-нибудь пострадал?

– Да нет, плохо только мне стало.

Наступило молчание. Штимер представил себе профессора, с мечтательной миной на лице разглядывающего потолок. Пауза затягивалась.

– Когда пропал тот ваш лунит, – заговорил наконец профессор, – было решено, что штатный Б-контролер из летного состава «Лотоса» останется на Короне. Так что летим мы теперь с неполным экипажем, Лис в коме, и, стало быть, вы – единственный здоровый контролер на борту. Имейте в виду.

– А вы?

– Я не контролер, мне не положено. Все. До связи. Ищите своего Философа.

– Подождите, профессор, а где Ольга?

– Либо все еще в каюте связи с капитаном, либо около Лиса. Это все на Четвертом уровне.

– Ясно. До связи.

Штимер неторопливо подошел к остальным. Биллинг и оба помощника стояли, задрав головы кверху. Петр так широко раскрыл рот, что туда вполне мог заскочить какой-нибудь неосторожный летающий объект. Штимер на всякий случай тоже глянул вверх.

– Вы похожи на кружок юных астрономов, – заявил он.

– Вот прозеваем «глаз», будут тебе астрономы, – проворчал Биллинг.

– Значит, так, – посерьезнел Штимер, – возможно, такая же штука пару минут назад завалила одного парня. Ты его видел, – повернулся он к Биллингу, – ассистент профессора Стайна. Есть мнение, что по этому «глазу» надо стрелять без предупреждения. Все ясно?

– Мне ясно одно, – заявил Биллинг, – Петр прав. Никому из нас не стоит бродить в одиночку, в том числе и тебе. Всей гурьбой маршировать тоже не обязательно. Поэтому делимся. Со мной останется Гро. Петр, ты пойдешь с есаулом. Вопросы есть?

– Ладно, я не против, – улыбнулся Штимер, – а вы далеко собрались?

– На «Небеса». А ты?

– Гм, ну… Сам знаешь, надо потолковать тут с одним пассажиром.

Аллея Снов, как узкая драгоценная лента, свободными извивами пролегла через всю середину Третьего уровня. Если смотреть с нее в сторону бухты, то слева за Театральной площадью у самого подножья Олимпа можно увидеть Большой стадион, справа – переплетение длинных гирлянд разноцветных и пышных торговых рядов. Впереди до самой набережной тянется зона детских, не совсем детских и совсем недетских аттракционов, позади – Сад водопадов, где прямо в зенит возносится белая колонна подъемника на «Небеса». И со всех сторон Аллею окружает множество ресторанов на любой вкус, баров и трапезных на все случаи жизни, но вот на самой Аллее нет ни одного заведения для борьбы с голодом. Осознав, наконец, этот факт, есаул перестал метаться вдоль особняков, присел на лавочку и нахмурился. Он нервничал и никак не мог сосредоточиться. С одной стороны, ситуация приобретала все более скверный оборот, с другой – навязчивые мысли о еде мешали течению оперативно-розыскной мысли. Петр молча пристроился рядышком и с рассеянным выражением глядел в голубые дали залива. Издалека, не прерываясь даже на рекламу, звучала знаменитая классическая мелодия, а пассажиры неспешно прогуливались по Аллее с таким сытым видом, что Штимер, наконец, решился.