Мистер Штейн повел мальчиков на задний двор поиграть в футбол, к ним присоединились мистер Симоно с Энди. Генри Шешевски налил Саре вина, та отказалась, но он настоял и наконец вложил бокал ей в руку. Миссис Штейн и миссис Симоно перемывали косточки семейству Крински, которые не стригли траву на своей лужайке, потом Перринолтам, чей новый бассет затеял выть спозаранку, встречая молочника. Мистер Симоно отправился домой за новым электрическим ножом, а Джо смотрела ему вслед и жалела, что отца больше нет с ними рядом. Он подтрунивал бы над Генри, говорил бы комплименты матери Сары, заставил бы Барбару краснеть, сказав, что она выглядит совсем взрослой, проследил бы, чтобы Джо досталась ножка, и вовсе не возражал бы, что она ест руками…

Наконец Сара позвала всех к столу. Когда гости расселись, Сара встала и объявила:

– Спасибо, что пришли. Я так рада встретить этот праздник в кругу друзей! И я благодарна моим дочерям за помощь. – Полумрак скрадывал морщинки вокруг ее глаз и носогубные складки, ставшие еще глубже после смерти мужа. В мерцающем свете, с бокалом в руке взволнованная мать казалась Джо почти молодой и даже почти красивой.

– Мазл тов![6] А теперь давайте есть! – объявил Генри, хлопнув в ладоши, и вскочил со стула, чтобы налить всем вина.

Сара поманила к себе дочерей и взяла их за руки.

– Знаю, вам пришлось нелегко, – сказала она. – Отец умер, я – все время на работе… Бетти, как бы мне хотелось побывать на всех твоих представлениях!..

Бетти пробормотала что-то невнятное. Она сыграла Нелли Форбуш в «Юге Тихого океана» и Марию в «Вестсайдской истории», и все ожидали, что весной ей достанется роль Лолы в «Чертовых янки».

– Джо, и на твоих играх мне тоже хотелось бы побывать.

«Сомневаюсь», – подумала Джо. Иногда Сара заглядывала на теннисные матчи (вероятно, из-за того, что на них Джо приходилось надевать юбку), но ни разу не пришла ни на волейбол, ни на баскетбол, хотя по понедельникам и вторникам вроде могла бы успеть. Джо подозревала, что матери невыносимо видеть, как она носится по полю или сидит на корточках перед сеткой, и что она терпеть не может наколенников, кап и формы, из которой торчат голые руки и ноги. «Фу, как грубо», – брезгливо заметила однажды Сара после того, как Джо с товарищами по команде хлопали друг друга по рукам после победы в трудном матче.

– Так что спасибо, – проговорила Сара, и глаза ее заблестели. – Спасибо вам обеим!

– Пожалуйста, – ответила Джо.

– Тебе не за что нас благодарить, – добавила Бетти.

– Я вам очень благодарна. Вы отлично потрудились!

Джо вспомнила про желе и содрогнулась, гадая, заметит ли мать, если она так и не подаст его гостям.

Мистер Симоно и мистер Штейн пошли на кухню разделывать индейку.

– Джо, принеси клюквенный соус, – попросила Бетти. При ближайшем рассмотрении на шее сестры обнаружилась пара засосов.

Сара угощала гостей зеленой фасолью, булочками, картофельным пюре и сладким картофелем, который Бетти запекла, а затем пропустила через мясорубку, смешала со сметаной, мускатным орехом, сливочным маслом и щепоткой апельсиновой цедры, переложила в форму для выпечки и украсила замысловатым узором из кусочков глазированных орехов пекан и маленькими зефирками.

Джо положила себе начинки, потянулась за ножкой индейки, увидела недовольное лицо матери и взяла кусок белого мяса.

– Джо, – бодро воскликнула Сара, – не забудь про желе!

– Знаменитое желе от Джо! – хлопнул в ладоши Генри Шешевски.

Джо медленно поднялась, вознося безмолвную молитву любым богам, которые хранят беззаботных подростков-лесбиянок. Она принесла к столу форму с желе, перевернула ее на чистую тарелку и аккуратно постучала по дну. Не произошло ровным счетом ничего. Чувствуя на себе любопытные взгляды, Джо легонько потрясла форму. Опять ничего. Джо подняла форму и тряхнула посильнее. Раздался ужасный чавкающий звук, и на тарелку хлынул поток полузастывшего желе с кусочками фруктов, потек по белой скатерти и ринулся на колени миссис Штейн. Та взвизгнула и отскочила вместе со стулом.

– Ради бога, простите! – пролепетала Джо, пытаясь собрать как можно больше фруктов и застывшего желе с платья миссис Штейн, хотя было ясно, что оно безнадежно испорчено, как и скатерть, и, вероятно, ковер. Пока она промокала салфетками самые пострадавшие места, Бетти бросилась на кухню за минералкой, содой и бумажными полотенцами. Сидевшая во главе стола мать медленно вдохнула и со свистом выпустила воздух через ноздри. Джо подбирала фрукты, вытирала пятна и слушала шумное дыхание матери, оттягивая неизбежное. Наконец она выпрямилась. – Думаю, больше тут ничего не поделаешь.

Мать промолчала.

– Можем попробовать намочить пятна уксусом… – Джо умолкла.

Сара продолжала молчать.

– Мне ужасно жаль! – воскликнула Джо. – Понятия не имею, почему так вышло!

– Не расстраивайся! – утешил Генри Шешевски и похлопал ее по спине. – Подумаешь, немного пролилось.

Сара проигнорировала его, не сводя с дочери глаз.

– Чтобы испортить желе, нужно как следует постараться. Тебе это удалось, и мне, видимо, следует отдать должное твоей изобретательности, – проговорила Сара ровным голосом. – Что с тобой не так?

– Не знаю, – искренне ответила Джо. Она понятия не имела, что с ней не так, почему она не такая, как все, и как это изменить. – Правда не знаю.

– Ну, так или иначе, тебе следует принять должные меры и исправиться. Попомни мое слово, ни один мужчина не женится на женщине, которая и желе не способна приготовить! – Сара вздохнула с видом мученицы, изможденной гнетом непосильных забот, и подняла вилку, чтобы отрезать себе кусок белого мяса.

Джо тоже взяла вилку и нож. Бетти все еще помогала миссис Штейн в ванной, пыталась спасти ее платье. Мальчики Штейн молча жевали индейку. На дальнем конце стола Бэббе с Зайде тихо переговаривались на идише, а Барбара Симоно была так потрясена, что забыла, как дышать.

Сидевший напротив Генри Шешевски, старый друг отца, посмотрел на Джо с сочувствием. И в этот миг Джо так сильно затосковала по отцу, что сердце ее разверзлось как рана, и боль утраты настолько сжала грудь, что она не могла вздохнуть. Девушка аккуратно отложила столовые приборы и посмотрела на мать.

– Давай уж начистоту, – медленно проговорила Джо. – Признайся, ведь ты меня ненавидишь!

– Эй, так кто из вас думает, что «Тиграм» удастся дойти до финала в этом году? – громогласно воскликнул Генри Шешевски, однако Джо было не унять.

– Готовить я не умею. Прическу не делаю. Платья не люблю. Мне лучше погонять мячик или бросить его в корзину, чем скакать по сцене и распевать. Я вовсе не дочь твоей мечты, зато я единственная в этой семье, кто скучает по папе! – Джо знала, что это неправда, ведь Бетти тоже скучала по отцу, но в нее словно бес вселился – она не смогла бы замолчать, даже если бы захотела.