сотрудники и друзья, не говоря уже о несметном количестве просителей». В отличие от первоначального завещания, Эмануэль не назначался исполнителем, а само завещание противоречило его интересам. Тем не менее Эмануэль дает Рагнару следующий совет: «Всегда помни, что по-русски исполнителя завещания называют душеприказчиком. И действуй, исходя из этого». Поддержка Эмануэля помогла Рагнару Сульману и Лилльеквисту исполнить волю Альфреда.

Средства Альфреда Нобеля размещались в Швеции, Норвегии, Франции, Италии, Англии, Германии, Австрии и России. Перед Сульманом и Лилльеквистом стояла нелегкая задача выявить все имущество и добиться признания завещания. Вокруг них поднялась настоящая буря. Одни считали пожертвованные средства «даром человечеству», другие упрекали Альфреда в недостатке патриотизма и были убеждены, что исполнить волю покойного невозможно. Член риксдага Яльмар Брантинг утверждал: «Колоссальные премии размещены на беговой дорожке столь далеко, что те, кому посчастливится достигнуть их, уже и так успеют вкусить большую часть предлагаемых обществом материальных и духовных благ». Брантинг возражал против этого дара с сугубо марксистских позиций, одновременно бросая вызов «(капиталистической. – Б. О.) системе, сделавшей его возможным». В 1921 г. Брантинг поделил с норвежцем Кристианом Ланге Нобелевскую премию мира – за вклад в создание Лиги Наций. Вот как иногда случается.

Столкновение интересов

Поначалу Эмануэль не знал, как отнестись к завещанию. Со всех сторон его призывали подать в суд. Из-за слухов о грядущей распродаже акции товарищества сильно упали в цене. Кроме того, были отменены некоторые деловые операции, предпринятые с одобрения Альфреда. Шведская родня настаивала на суде; такие требования, в частности, исходили от Робертовых сыновей Яльмара и Людвига, от их зятя графа фон Фришен Рпддерстольпе с супругой Ингеборг, от профессора Яльмара Шёгрена с супругой Анной Нобель, а также от трех дочерей Карла Нобеля, интересы которых представлял отчим Оке Шёгрен. Для Рагнара Сульмана положение было особенно неприятным из-за его дружбы с Яльмаром и Людвигом. В одном из писем Рагнара Людвигу сказано: «Мне приходится служить своеобразным буфером при столкновении самых разных лиц и интересов». Дружеские отношения с Людвигом удалось восстановить лишь через несколько десятилетий.

Взаимоисключающие желания сторон, каждая из которых вела свою игру, приводили к многочисленным конфликтам. Яльмар и Людвиг Нобели, а также граф Карл фон Риддерстольпе поехали в Париж, чтобы опротестовать завещание во французском суде. Риддерстольпе и Яльмар Шегрен с самого начала относились к душеприказчикам неприязненно, тогда как шведские академии настаивали на компромиссе с родными Альфреда Нобеля. Такого компромисса следовало добиться, внеся изменения в раздел имущества, – какие именно, из книги Сульмана неясно.

Завещание, однако, было составлено не по-французски, а по-шведски, и Альфред совершенно четко выразил в нем свою волю: распределением наград должны заниматься шведские академии и норвежский стортинг. Ни слова о Франции.

Сульман отправляется в Париж. Яльмар Нобель, который уже находится там, чинит ему всяческие препоны, в частности племяннику Альфреда удалось наложить секвестр на его парижский особняк и имущество в Германии, но он не добрался до ценных бумаг, поскольку не мог доказать свое право распоряжаться ими. Сульман делает «удачный ход» и втайне переправляет бумаги в Англию и Швецию, чтобы хотя бы избежать их налогообложения французскими властями. Попытка Яльмара Нобеля завладеть бумагами в Англии провалилась. Яльмар Шёгрен проводит в Стокгольме «разведку боем»: вчиняет иск Яльмару и Людвигу Нобелям, дабы определить постоянное местожительство Альфреда.

За всей этой суматохой с Альфредовым завещанием как будто забыли про Роберта, который скончался в августе. Тем не менее в июне следующего, 1897-го, года Эмануэль просит Робертова сына и наследника Яльмара прислать в Петербург купоны, чтобы выплатить причитающиеся пайщикам дивиденды. Или Яльмар хотел бы оставить эти деньги в товариществе? «На будущий год рента понизится с шести до пяти процентов», – предупреждает Эмануэль. По его предложению общее собрание постановило «увековечить память основателя Товарищества. Роберта Нобеля, строительством школы его имени в Баку, на углу Экспортной улицы».

Рагнар Сульман и Эмануэль постоянно в контакте, либо поддерживая связь письменно, либо встречаясь лично. Вопрос о том, как распорядиться акциями Альфреда в «Товариществе бр. Нобель», а также прочим его имуществом в России, намечено обсудить в июне в Петербурге. Сульман приглашает поехать с собой бывшего сотрудника компании, который знает русский язык. На набережной Стадсгордскайен, у парохода в Финляндию, Рагнар Сульман сталкивается с Яльмаром Нобелем и графом и графиней Риддерстольпе. «Ни Эмануэлю Нобелю, ни мне навязанная компания не доставила особого удовольствия. Кузены (Эмануэль и Яльмар. – Б. О.) плохо ладили друг с другом, и в эту пору между ними царило взаимное недоверие. Яльмар упорно хотел находиться рядом при всех моих переговорах с Эмануэлем, даже тех, которые не имели к нему прямого касательства, например о положении Товарищества». Была составлена опись имущества, принадлежавшего покойному в России; труднее оказалось обсуждать завещание.

Чего же добивались шведские родственники Альфреда? Они хотели отсудить «фамильные бумаги», то есть все акции динамитных компаний в разных странах, акции «Товарищества бр. Нобель» и компании «Буфорс-Гулльспопг», а также дом в Париже. Это составляло около трети всего имущества, и Рагнар отверг их притязания, возможно, «в излишне резких тонах». Наследники опротестовали опись имущества, но протест был отклонен, и 15 ноября 1897 г. она наконец попала в Карлскугский окружной суд. Душеприказчиков обязали выплатить налог на наследство, составлявший свыше трех миллионов крон. Оставалось добиться юридического утверждения завещания. Акции «Нобелевского динамитного треста», «Товарищества нефтяного производства бр. Нобель» и компании «Буфорс-Гулльспопг» продавать было нельзя. Споры вокруг парижского особняка и имущества в Германии создавали лишние задержки и приносили ущерб. Возможно, Альфред у себя на небесах уже жалел о том, что внушал Роберту терпимость к Риддерстольпе, когда брата тревожил выбор жениха дочерью.

Ни Эмануэль Нобель, ни его братья и сестры оспаривать завещание не стали. Младшая сестра Марта рассказывает в своей книге, как Эмануэль собрал их в просторной гостиной дома на Самсониевской набережной и «со всей откровенностью спросил, согласны ли мы, последовав его примеру, уважить волю покойного дяди и отказаться от возможного наследства. Младшие настолько воодушевились благородным отношением Эмануэля, что без колебаний поддержали его, о чем им никогда не пришлось жалеть».

Давить на Эмануэля, чтобы он примкнул к шведской родне, пытались многие, но, замечает Сульман, твердая позиция этого племянника сыграла важную роль для дальнейшего хода событий. 1 февраля 1898 г. родственники Альфреда Нобеля, проживающие в Швеции, подали в Карлскугский окружной суд жалобу на исполнителей завещания, требуя его отмены. Можно себе представить, каких трудов стоило добиться мирового соглашения, которое было заключено в мае того же года. Яльмар Шёгрен (а также его несовершеннолетняя по тогдашним законам супруга Анна) и Оке Шёгрен (как опекун