Я сжимаю кулаки. Чертова негодница.

Мне трудно даже вздохнуть, но мы продолжаем прожигать друг друга взглядами.

Она права.

Понимаю: Джордан не делает ничего плохого. Мне просто…

Мне не нравится, что он смотрит.

На нее.

Через несколько секунд я прихожу в себя и выпрямляюсь, радуясь, что возвышаюсь над ней сантиметров на пятнадцать.

– Во дворе работает Коул. Или я. Поняла?

Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и иду к газонокосилке.

– Да, папочка, – доносится до меня ее тихий, ласковый голосок.

Я зажмуриваю глаза на несколько секунд, пытаясь сдержаться, потому что впервые в жизни моя рука так и чешется дать кому-то по заднице.

Мы с Пайком не разговаривали после вчерашней перепалки. Я отказываюсь называть это ссорой, потому что едва знаю его, так с чего бы нам ссориться?

А еще со вчерашнего дня я не разговаривала с Коулом, но почему-то это меня не беспокоит. Так и живем. Он решил вчера помочь другу с машиной, а когда вернулся домой, я уже разливала напитки в баре, а утром решила поспать подольше, потому что не хотела видеть Пайка, и приоткрыла глаза лишь на мгновение, когда Коул чмокнул меня в щеку на прощание перед уходом на работу.

Правда, все утро не могла найти себе места от беспокойства. Почему Пайк на меня злился? Мне казалось, мы прекрасно ладим. К тому же я не сделала ничего плохого, а всего лишь косила гребаную траву. А он набросился на меня так, словно я загораю топлес на лужайке перед домом, мимо которого носятся шестилетние дети на велосипедах.

Пайк такой непостоянный. И совсем не похож на своего сына, который никогда ничего не воспринимает всерьез.

Коул сегодня поехал на работу с одним из своих друзей, а машину оставил мне, чтобы я смогла добраться до библиотеки. Но сначала я заехала на работу к Пайку, чтобы отдать контейнер с обедом, забытый им дома. Выбравшись из машины и посмотрев по сторонам, понимаю, что тут больше народу, чем было в прошлый раз.

Рабочие в касках и с коричневыми кожаными ремнями для инструментов на поясе передвигаются по стройке, то и дело на площадку заезжают и выезжают грузовики, поднимая пыль. Раздается лязг молотков, которыми строители в грязных ботинках и потертых джинсах, оседлав балки, забивают заклепки. Интересно, почему Коул не работает на отца? Думаю, тот неплохо платит. В прошлый раз я познакомилась с парнями, которые, работая здесь, содержат семьи.

Я рассматриваю людей, пытаясь отыскать кого-нибудь знакомого, чтобы отдать контейнер, и при этом с опаской оглядываюсь, нет ли поблизости Пайка. Мне не хочется его видеть. Но, заметив утром, что он забыл обед дома, я подумала, что стоит совершить хороший поступок и передать с кем-нибудь контейнер, чтобы он засунул куда подальше свое дурное настроение и был мне благодарен. Хочется развеять неловкость, которая возникла между нами.

Лавируя между отвалами земли и обломками, лежащими вокруг, пробираюсь к зданию и вижу Датча, нагнувшегося за чем-то. Как только он выпрямляется, тут же замечает меня и расплывается в улыбке.

– Привет, Датч. – Я улыбаюсь в ответ. – Пайк здесь?

Его взгляд падает на черный пакет у меня в руках.

– Это его обед?

– Он оставил его на кухонном столе. – Я показываю ему контейнер. – Поэтому я решила завезти его, раз все равно проезжала мимо.

– Очень мило с твоей стороны. – Но Датч не тянется за пакетом с обедом. Вместо этого он бросает инструмент в ящик и жестом подзывает меня к себе. – Пойдем, я провожу тебя наверх.

– О нет, не надо, – возражаю я. – Не хочу беспокоить Пайка. Давай лучше оставлю контейнер тебе.

– Если ты оставишь обед Пайка мне, я наверняка съем его или где-нибудь потеряю. – Он смеется и ведет меня к лестнице.

Настроение портится. Потрясающе.

Мы поднимаемся на третий этаж по лестнице, которую, скорее всего, будут редко использовать, когда установят лифт, и оказываемся в помещении без стен, где вместо них пока лишь каркасы. По ним можно представить, как будут разделены офисы и рабочие зоны, когда строительство закончится.

Пайк один, расположился в дальнем левом углу и что-то изучает.

Услышав наши шаги, он отрывается от бумаг и поворачивается к нам.

Он прищуривается, и я на мгновение зажмуриваюсь, чувствуя себя невероятно глупо.

Стоит мне увидеть его в темно-синей футболке, которая подчеркивает загорелые руки и рельефные мышцы мужчины, как на щеках выступает румянец.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Пайк.

Хорошо хоть мои опасения не оправдались: он не злится. Скорее, озадачен.

– Ты оставил обед на столе. – Я поднимаю контейнер повыше.

Его черты лица расслабляются, а напряжение в теле исчезает.

– О, спасибо. – Он подходит ко мне, и я протягиваю ему обед. – Хотя я бы и сам справился, – говорит он. – Купил бы какой-нибудь фастфуд. Не стоило беспокоиться.

Фастфуд?

– Не могла позволить тебе питаться вредной едой, – возражаю я.

К моему облегчению, на его лице появляется небольшая улыбка.

– Знаешь, это мало чем отличается от того, что там, – признается он, ставя пакет с контейнером на рабочий стол.

– Я положила туда ролл из индейки с сыром и огурцом, на случай если тебе захочется чего-то другого.

Он выглядит удивленным.

– Не переживай, – поддразниваю я. – Твой обед никуда не делся. Я просто сделала слишком большую порцию и не смогла съесть сама, поэтому решила поделиться.

Испуганное выражение его лица рассеивается, и Пайк вздыхает.

– Ты не успокоишься, пока я не начну есть хумус, верно?

Я старательно сдерживаю смех.

– Буду приучать тебя постепенно.

Он закатывает глаза, и мне наконец удается глубоко вздохнуть. Думаю, о перепалке можно забыть.

Стоя перед ним и чувствуя на себе его пристальный взгляд, я перестаю замечать звуки стройки и вообще что-либо вокруг. Но вовремя вспоминаю, что Датч никуда не ушел.

Мы одновременно поворачиваемся к нему, и он медленно переводит взгляд с Пайка на меня и обратно.

– Пойду… – выдавливает он, – займусь чем-нибудь.

И оставляет нас наедине.

Я поворачиваюсь к Пайку, и в голове всплывает мысль, что мне тоже пора уходить, но вместо этого засовываю руки в карманы и оглядываюсь.

– Мне нравится запах опилок, – говорю я.

Улыбка озаряет его глаза, и он, кивнув, обводит взглядом этаж.

– Да. Здесь я чувствую себя как дома.