ЛЕНА. Понимаю.

Пауза.

Григорьев. Дело не в этом. То есть… Главное, все эти почти двадцать лет я чувствовал себя подлецом, потому что ушел от твоей матери. Я любил и люблю только ее, понимаешь?

ЛЕНА. Вы не ушли, а она выгнала вас.

ГРИГОРЬЕВ. Неважно! Важно, что когда она меня выгнала, я решил, что я подлец – навсегда! С этого все началось! Я подумал, что терять нечего. И такого натворил… Это сложный психологический процесс. Я будто доказывал твоей матери: ты считаешь меня подлецом, ладно, я буду подлецом! Доказывал, хотя она не могла этого знать и видеть! На самом деле я ведь не такой! Я доказывал, доказывал, а потом опомнился. Я понял ужасную вещь: если раньше у меня были шансы на прощение, то теперь она меня никогда не простит. Она человек гордый и щепетильный, она и говорить со мной не захочет.

ЛЕНА. Зачем же вы приехали?

ГРИГОРЬЕВ. В том-то и дело! Она никогда не простит, но если уж кто-то и может простить, то только она! И если она простит, тогда я ни черта, ни Бога не боюсь! Хотя я и так никого не боюсь. И это плохо, понимаешь? Надо же какую-то совесть иметь, в конце-то концов, а я абсолютно бессовестный человек. Но я люблю жизнь. Я люблю людей. Я люблю твою маму.

ЛЕНА. Ты будешь любить ее вечно.

ГРИГОРЬЕВ. Да. Это точно… Ты странно это сказала.

ЛЕНА. Она умерла.

ГРИГОРЬЕВ. Кто?

ЛЕНА. Мама.

ГРИГОРЬЕВ. Не может быть. Я ведь узнавал. Год назад еще узнавал – была жива.

ЛЕНА. Умерла полгода назад.

ГРИГОРЬЕВ. Постой. Ей же всего… Ей сорок пять, как же она… Отчего?

ЛЕНА. От болезни.

ГРИГОРЬЕВ. Тебе трудно говорить, я понимаю. Если б я на полгода раньше! Я бы спас. Я бы всех на ноги поднял. Это конец, ты понимаешь?

ЛЕНА. Понимаю. Это конец. Это страшная трагедия. Сейчас вы сойдете с ума. Начинайте. О, горе мне, горе. О, я несчастный. Хотя, нет, так с ума не сходят. Вы знаете, как сходят с ума?

ГРИГОРЬЕВ. А от чего она?

ЛЕНА. От болезни.

ГРИГОРЬЕВ. Невероятно.

ЛЕНА. Вам, конечно, досадно: так хотелось отомстить, а некому.

ГРИГОРЬЕВ. Что ты говоришь? Кому отомстить?

ЛЕНА. Моей маме. За то, что вы ее любили, а она вас нет. За то, что ваша жизнь сложилась не так, как вы хотели.

ГРИГОРЬЕВ. Постой, постой! Кто тебе говорил, что она меня не любила? Она говорила? Это неправда! Это она от гордости, царство ей небесное! И никому я мстить не собирался! Я приехал… Я приполз! Как гадюка последняя, как… Мстить! О чем ты говоришь! Я… Ты меня убила просто.

ЛЕНА. Вам же лучше. Вы ее помните молодой красавицей. А тут увидели бы постаревшую подурневшую женщину. Сумасшедшую алкоголичку. Она от белой горячки умерла.

ГРИГОРЬЕВ. Что, в самом деле?

ЛЕНА. Так что, можете с удовольствием и с печалью любить ее мертвую. Когда любишь, какая разница, живого человека любить или мертвого? Любишь-то – ты. Мертвого даже проще, а с живыми одни проблемы.

ГРИГОРЬЕВ. Поверить не могу. Я не могу поверить, понимаешь?

ЛЕНА. Дело ваше.

Пауза.

ГРИГОРЬЕВ. Можно я поживу здесь дня три или два? Хоть на полу или на этом вот диванчике… Тебе неприятно, но ради мамы.

ЛЕНА. Мама ни при чем.

ГРИГОРЬЕВ. Да, извини. Это подлость моей натуры. Я шантажирую тебя именем мамы.

ЛЕНА. Живите, только молча. Вы умеете молчать?

ГРИГОРЬЕВ. Я этим, между прочим, тоже зарабатывал деньги. Не веришь? Это очень просто…

Взгляд Лены. Пауза.

ЛЕНА. Я вам постелю там. Там тесно, но уютно. Вам удобно будет там лелеять свое горе.

Идет в другую комнату.

ГРИГОРЬЕВ. Завтра на могилу съезжу. Сейчас поздно. И я устал. Да… Получается, что у меня, кроме тебя, никого нет. Никого на всем белом свете.

ЛЕНА (из комнаты). Не слышу.

ГРИГОРЬЕВ. Я говорю: завтра на могилу съездим?

Пауза.

Кошмар какой-то… Не жизнь, а сплошные какие-то… Где тут туалет, интересно?

Уходит в кухонную дверь. Затемнение.

2

Утро следующего дня.

Открывается входная дверь, входит Игорь.

Из кухни появляется Григорьев.

ИГОРЬ. Вы еще здесь? А мне тут вещи кое-какие надо собрать. Ее нет дома?

Начинает собирать свои вещи.

ГРИГОРЬЕВ. Извините, я вам не могу этого позволить. Откуда я знаю, что тут ваше, а что не ваше. Приходите, когда Лена будет дома.

ИГОРЬ. Я не хочу с ней встречаться.

ГРИГОРЬЕВ. Вы решили расстаться? Вы твердо решили? Тогда почему боитесь ее видеть?

ИГОРЬ. Я не боюсь. Просто не хочу.

ГРИГОРЬЕВ. Вы боитесь. Вы слабодушный человек. Таково большинство молодых мужчин нынешнего поколения. Нация вымирает, потому что нет настоящего мужского начала. Вы любите мою дочь? Я не требую ответа, но прошу ответить по-мужски, смело, спокойно!

Пауза.

Я вам скажу одну вещь. Я не собирался жениться рано, но – так получилось. Я понял одну вещь: на ком ни женись, все равно ошибешься. Понимаете? Нет, я-то не ошибся, но я слишком поздно это понял.

ИГОРЬ. Вас слушать тошнит. То посылаете меня на край света, то жениться предлагаете. Вы очень путаный человек.

ГРИГОРЬЕВ. Это жизнь путаная. И постарайтесь не хамить отцу девушки, которую вы любите. Она сомневается, и я ее понимаю. Вы не писаный красавец, вы, как мне кажется, не богатырь интеллекта, вы просто милый приятный человек. Но сделайте что-нибудь… Цветами комнату забросайте и апельсинами, налейте ей ванну шампанским, это пошло, но красиво, женщины обожают пошлые красивости, уверяю вас!

ИГОРЬ. А я не хочу! Я хочу быть самим собой! Почему это всех раздражает, а? Мало того, что все с ума сошли, все еще этим хвастаются! У каждого видения, прозрения, предчувствия, глюки, сны странные, каждый второй – экстрасенс, и черт с вами, но мне-то позвольте быть скучным нормальным человеком! Я так хочу! Я ни в бога не верю, ни в черта не верю, ни в суеверия, ни в астрологию, я ни во что не верю, ну и что?

ГРИГОРЬЕВ. То есть как ни во что? Так не бывает. Во что-то вы все-таки верите.

ИГОРЬ. Во что-то? Да. Утром проснулся – верю, что проснулся. Верю в мыло, которым умываюсь, верю в снег с неба, верю в зарплату, которую получаю, верю в детей, которых хочу. Мало вам? А мне – хватит!

ГРИГОРЬЕВ. Ну, знаете… Это не жизнь, а какой-то сплошной понедельник. Нет, понедельники тоже нужны. Но надо уметь устраивать себе праздники и неожиданности. Надо уметь…