На мертвом бледном лице ничего не отразилось, но маг давно научился различать эмоции демона, сообразил – неспроста. Но последовать за рыцарем не мог, и это жутко бесило.

– Расскажи мне об Эскере, – потребовал вождь степняков. – Я жажду подробностей.

– Долго, – увильнул чародей, с помощью заклятий пытаясь отследить Шеда. Однако уловил призрак неудовольствия в раскаленных глазах орка, сдался: – Я знаю только то, что записывал. История началась не сегодня, а предыстория уходит корнями в то время, когда существовал Серый Орден…

– Замечательно, – одобрил Топор. – Люблю сказания. Особенно те, где про клич и знамена, кровь, вываливающиеся кишки из утроб врагов.

– Крови по колено не обещаю, – вздохнул Птиц. Задумался, пытаясь вспомнить прошлую жизнь, в которой его называли Мгиром. – Но по щиколотку…

И маг начал рассказывать. О конфликте между Окраном и Скифром, что позволил родиться Свободным Землям, о расцвете и закате, о взлетах и падениях, о некромантах, о происках эльфов и заговоре имперских служителей, ссоре с гномами, предательстве Леонида. Рассказывал скупо, чеканно, потихоньку подводя к событиям десятилетней давности. И между тем увлекся сам, заворожено перебирая исторические факты как древние, но красивые безделушки.

Зря. Потому что предчувствия не обманули.

Смутный говор за стенами шатра внезапно прорезал чей-то хриплый крик. Вопль подхватили, послышался скрежет стали, удары.

Взгляды орочьего вождя, гнома и человека скрестились. Все трое вскочили, ринулись под звезды, в свет костра. И первое, что узрели – Дьярви с секирой кружился на месте, неловко отбиваясь от ятаганов и дубин зеленокожих. Рыжий покачивался, дико вращал глазами и изрыгал проклятия. Смертельно пьян, легко ранен в плечо и голову, но готовился продать жизнь подороже.

– Сдавайся! – на плохом дорамионском рявкнул один из степняков.

В ответ Дьярви неразборчиво послал зеленого далеко и глубоко. Толпа отозвалась глухими выкриками и руганью, качнулась навстречу бородачу, грозя растоптать. Но раздался приглушенный хлопок, ярко полыхнуло – и пару десятков крепких воинов просто разметало как сухие листья. Послышались шлепки и стуки, хруст, изумленные стоны, костер потух.

– Что. Здесь. Происходит, – раздельно сказал Ирн. Зажег шарик света, шагнул вперед и хмуро посмотрел на ошеломленных орков, которые мотали головами, скалились и снова тянулись к оружию. Перевел взгляд на ученика – гном устало опустился на колено и мотал головой, стирал с щеки кровь.

И Сворла не видать. Тьма!

Кто-то из воинов успел подхватить ятаган, с криком «Бей шамана!» кинулся на Птица. Но кулак отвердевшего воздуха сбил дурака в прыжке и пригвоздил к земле как лягушку тележным колесом. Степняк дернулся, начал вставать, но второй удар вдавил в твердую иссушенную почву, из ноздрей хлынула кровь. Вокруг Дьярви вспыхнул купол оранжевого света, а в левой руке чародея появился невыносимо яркий сгусток пламени.

– Я спрашиваю еще раз. Что здесь происходит?

– Мне тоже интересно, – сказал Грох. – Но для начала ты, колдун, потушишь огонь.

– И не подумаю.

– Потушишь.

В голосе вождя прозвучала сталь. Он шевельнул пальцами, и маг почувствовал эфемерные плетения, дернулся, вцепившись в посох мертвой хваткой. Холодная змейка скользнула по запястью, куснула огненный шар. Тот мигнул и потух, развалился злыми искрами.

То, с какой легкостью орк разрушил боевое заклятие, не прибавило спокойствия. Но Ирн сдержал злость, бросил в Топора острый взгляд. Зеленокожий пожал плечами и посмотрел на очнувшихся воинов.

– Вы слышали.

– Закон… закон нарушен, – прочистив глотку, ответил один из степняков. Указал на Дьярви. – Он убил Когтя.

– Никого я не убивал, – попытался возмутиться рыжий гном. – Мы с ним, помню, пили. Потом поспорили, кто дальше метнет секиру, отошли. Дальше не помню. Кажется, меня кто-то ударил. Когда открыл глаза, тащили к костру, но удалось вырваться…

– Недомерок брешет, – прошипел другой орк. – Мы нашли его рядом с телом Лгача. В руках было это.

Воин пошарил пальцами в траве, показал короткий кинжал с окровавленным клинком. Сталь в затейливых узорах, ухватистая рукоять целиком отлита из серебра. Работа уж точно не орочья, скорее…

Дьярви хлопнул ладонью по поясу, нащупал пустые ножны. Сделался белым, как мел и, кажется протрезвел. А несколько успевших очнуться степняков убежали во мрак, через некоторое время притащили массивное тело. Желтые лучи магического светильника отразились в кольчуге, остекленевших глазах. На лице выражение изумления, пальцы скрючены, а на шее глубокая рана.

Кто бы ни убил, но действовал осознанно и четко – зашел за спину, целил в яремную вену.

Но Дьярви говорит, что его ударили. Не врет, судя по липким от крови волосам, кто-то приложил так, что чуть не проломил череп. Сам себя гном огреть не мог, не с такой силой. В случае если повздорили, и Коготь пнул первым, тоже много неясностей. Как коротышка потом подошел с тыла? И форма раны такая, что позволяла предположить – убийца ненамного ниже воина, да и Лгач не ожидал нападения.

Чувствуя, как ледяная вьюга поедает нутро, Птиц поднял взгляд на Топора. И понял, вождь пришел к таким же выводам. Старый опытный боец мигом просчитал ситуацию. Но орки не чувствовали тонкостей, бесились, отовсюду то и дело слышались призывы покарать нечестивцев, нарушивших закон предков.

«Да что ж твориться-то? – с содроганием подумал Ирн. – Ведь договорились, появилась надежда…»

Мысль развалилась на куски, рассыпалась пылью под напором другой, яростной и ослепляющей: «Шед! Где мронов демон? И куда подевался Сворл?» Маг хотел обраться к Гроху с объяснениями, с предложением расследовать убийство. Ведь понятно же – тут случилась подлая подстава. Некто возжелал разрушить перемирие, наметившийся диалог…

Но не успел.

Кто-то из степняков взвыл как разъяренный кот и метнул дротик. Оружие врезалось в купол оранжевого света, прикрывающего Дьярви, разлетелось горящими обломками. Но следом полетели топоры и ножи. Один из орков кинулся на Птица и Вельдра, за ним устремились другие. И у мага не осталось иного выхода.

Ударив воздушной волной, чародей отбросил и метательное оружие, и самих бойцов. Погасил щит вокруг ученика, зацепил впавшего в ступор рыжего незримым канатом и выдернул из круга врагов. Вельдр, к счастью, сообразил, кинулся на помощь сородичу, да и сам Ирн рванулся прочь. Отпрыгнул, перекатился и ударил пятой посоха в землю. Раздалось шипение, треск, несколько толстых черных стрел, вылетевших из мрака, обратились в труху, коснувшись купола бледно-синего света.

Но когда Птиц попытался опять ударить огнем, чтобы пугнуть и смешать ряды, заклинание развалилось. С ладони и оголовья посоха брызнули бесполезные искры, маг вскрикнул от боли в обожженных руках. И увидел неподвижный силуэт у шатра: будто вырезанный из камня, монументальный, огромный. Глаза Топора полыхали красным, а тень… тень казалась намного больше, чем должна быть, подвижная и живая.