Она вновь посмотрела на Дамиана и по его участившемуся дыханию и пылающим щекам поняла, что он по достоинству оценил увиденное.

Челси почувствовала, что желание просыпается в ней подобно раскаленной лаве. Люби меня! — молча попросила она с таким отчаянием, что на какой-то момент ей показалось: все вокруг услышали ее мысли. Но вслух она произнесла совсем другое:

— Даже не думай об этом, Дамиан Холлибертон. В доме дети.

— Я знаю, — глухо прорычал он. — Но если бы их не было, то химчистке изрядно бы пришлось попотеть, отчищая пятна травы с твоей одежды.

— Я не пользуюсь услугами химчистки. Как большинство простых людей, я сама стираю свои вещи.

Его рот расплылся в улыбке.

— С каждой минутой ты мне нравишься все больше. Только подумайте! Промокла до нитки, продрогла, запыхалась, но все равно не даешь мне спуску. Я люблю тебя.

Его слова повисли в воздухе. Челси затаила дыхание и облизала пересохшие губы.

— Ты только что сказал…

— Да, я это сказал, — Дамиан наклонился и закрыл кран.

Вода перестала течь, и воцарилась необычайная тишина.

Даже Лизун перестал лаять.

Дамиан отбросил шланг и направился к дрожащей, как осенний лист, Челси. Он притянул девушку к груди, согревая дыханием озябшие руки. Затем нежно поцеловал ее, вложив в поцелуй все те чувства, в которых он признался минуту назад.

* * *

Когда их губы разомкнулись, Челси больше не дрожала. Она больше ничего не боялась. Тревоги отступили, уступая место всепоглощающему счастью. Она любила Дамиана, и он отвечал ей взаимностью. Похоже, мечта превратилась в реальность.

— После того как мы расстались вчера вечером, — негромко заговорил он, — я почувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Но наша ссора помогла мне понять, как ты дорога мне. Я ехал сюда, собираясь увезти тебя в какое-нибудь красивое, необычное место и там признаться тебе во всем.

— А разве здесь не красиво? — Челси затаила дыхание в ожидании ответа.

— Очень красиво, — его глаза светились нежностью и любовью. — Значит, мой план удался. Теперь, по моему замыслу, ты должна посмотреть мне в глаза и почувствовать, что я сильно, всем сердцем люблю тебя.

Челси сделала, как он просил. Девушка заглянула в небесно-синие глаза и прочла в них все то, о чем говорил Дамиан. Этот взгляд не мог лгать. Дамиан не просто любил ее, но был готов любить ее вечно.

— Я тоже люблю тебя, — выпалила она. — С того самого дня, когда увидела впервые.

Слова расплескались в воздухе, словно прозрачные кристаллы. Дамиану показалось, что еще немного, и он сможет потрогать их.

— Ты можешь носить свои костюмы сколько угодно, вести себя как высокомерный болван, но это ничего не меняет. Я знаю, что это лишь внешняя оболочка. На самом деле ты добрый, щедрый, веселый и страстный. Я уже сказала, что ты безумно красивый? И очень высокий. И мне это нравится. Когда ты меня целуешь, то просто…

Он закрыл ей рот страстным поцелуем.

Слава богу, подумала Челси. Сама она бы уже ни за что не остановилась.

Руки Дамиана оказались на ее талии. Затем они двинулись выше, пока не замерли на набухшей груди…

— Эй, ребята! — раздался голос Кенси. — Как там Лизун?

Дамиан вздрогнул и торопливо одернул футболку девушки.

Кенси остановилась и подозрительно посмотрела на парочку.

— Так-так. Значит, собака не только грязная. Но еще и мокрая. Да и с вас вода бежит ручьем. Неужели никого в этом доме ни на минуту нельзя оставить без присмотра?

— Мы сейчас его помоем, — заверил ее Дамиан. — Обещаю.

— Так-то лучше. Хотя, похоже, вы не слишком хорошо влияете на мою младшую сестренку. Правда, когда рядом такой красавчик, трудно удержаться. Я бы не смогла, — Кенси подмигнула ему и удалилась.

— Не обращай на нее внимания, — улыбнулась Челси.

— Не буду, — кивнул Дамиан и подобрал шланг.

Через пять минут они уже вытирали дрожащего Лизуна полотенцем. Как только Дамиан выпустил его из рук, пес стремительно унесся.

— Знаешь, но у меня такое чувство, что в событиях прошлой недели нет ничего необычного, — Дамиан вытер ладони о брюки. — Вполне в духе твоей семьи. Теперь такой безумной станет вся моя жизнь?

Челси посмотрела, как он растерянно трет руки о влажную ткань брюк. Но, даже мокрый с головы до пят, Дамиан был великолепен. Она же, должно быть, выглядит как мокрая кошка.

Челси представила себя со стороны, расхохоталась и бросилась на шею Дамиану.

— А если я признаюсь, ты убежишь прочь и больше никогда не вернешься?

Дамиан прикоснулся губами к ее уху.

— Нет. Полагаю, что смогу к этому привыкнуть. И теперь я буду проводить большинство ночей в твоей квартире, вместо того чтобы болтаться по барам с Калебом.

— Надеюсь, ты уже убедился, что в моей постели достаточно места для двоих. К тому же ты хорошо смотришься на моей кухне. А также в моем душе. И на диване перед телевизором. Думаю, что тоже смогу к этому привыкнуть. Переезжай ко мне.

Дамиан заглянул в ее глаза, полные любви и надежды. Он отчетливо представил картину их совместной жизни, и увиденное ему понравилось.

На веки Челси упала дождевая капля. Она заморгала и еще крепче обвила руками шею Дамиана. Ее мужчина. Мужчина ее мечты.

— С удовольствием, — кивнул он. — Правда, придется перевезти кое-какие вещи. Диванчик, книжные полки, письменный стол, а также новый сервиз на случай, если решим позавтракать чем-то посущественней, чем остатки вчерашнего ужина. К тому же я не люблю ситец.

— А я ненавижу темную кожу и нержавеющую сталь.

— Твое право, — он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал в нос. — Видишь, я даже сегодня вымыл собаку.

— Верно.

— Значит, на следующей неделе ты идешь со мной в бар.

— Хорошо, — Челси спрятала лицо у него на груди. — Я не буду капризничать и пойду. Я даже готова играть в теннис с твоими родителями. Но с одним условием — мартини пить не стану!

— А ты умеешь играть в теннис?

— Тебя это удивляет?

— Немного, — он прижал ее бедра к своим, давая понять, как она желанна.

Зазвонил телефон Челси.

— Не отвечай.

— Не могу. А вдруг что-то важное?

Она открыла крышку аппарата и прочитала сообщение от Кенси:

«Челси! Дамиан! Обед!»

— Нужно идти, пока мы не нажили крупные неприятности, — Челси сунула телефон обратно в карман.

Дамиан с недовольным видом отодвинулся.

— Нам сегодня когда-нибудь удастся побыть наедине?