Несмотря на то, что каждая барамука поездила на куче других барамук, ни одного предложения работы ни к одной из них от высших классов не поступило. Тогда барамуки пошли к автору книги и сказали:

– Ты нас обманула!

– Что значит – обманула? – спросила Разбирающаяся в Подвозах Разделюка.

– Мы последние тебе кусочки отдали, а ты настоящий секрет так и не раскрыла!

– Разве я не описала в конце книги основной секрет, которого вы все не знали?

– Тогда почему же мы его делаем, а у нас не получается???

– У вас не получается потому, что статистика поездок у вас не выходит в плюс. Вам надо больше ездить, меньше возить.

Барамуки ушли и стали ездить друг на друге дальше. Но предложений с апельсиновыми контрактами так и не поступало. Тогда одна из них заявила, что они ездят в неправильной последовательности, и они стали ездить друг на друге в обратном порядке. Но и это не принесло ожидаемых результатов. Тогда ещё одна барамука предложила другую последовательность, но и с ней получилось то же самое. Потом предложения были ещё и ещё, и несмотря на то, что все их не переставали пробовать, ни одно из них так и не смогло привнести существенных изменений. И тогда они снова пошли к автору книги, и сказали:

– Ты нас обманула – мы точно знаем!

– В чём же?

– А потому, что не могло такого быть, чтобы мы всё перепробовали, и статистика в плюс так и не вышла, так что дело не в статистике, а в чём-то другом!

– Поверьте, могло…

– Коварная, подлая, вредная, противная, разделюка – не верим мы тебе! – закричали барамуки и подняли галдёж, не давая ей говорить. Но, ничего этим так и не добившись, пошли восвояси.

Не найдя, кого ещё больше спрашивать, барамуки поняли, что настала очередь Умеющей Считать до Бесконечности.

– Вот ты говоришь, что ты умная, тогда расскажи нам, в чём секрет заработка апельсинов на подвозе? – спросили барамуки у Умеющей Считать до Бесконечности.

– Последние дольки отдать за не нужную вам книгу вы готовы, – ответила она, – А получить нужную, которую я специально для вас написала… бесплатно… вы не хотите!

– Да помолчи ты! – загалдели они, – Нужна больно нам твоя арифметика! Ты бы лучше написала про то, как реально зарабатывать на подвозе по целому апельсину, вот за это мы были бы тебе благодарны! Вот такую книгу мы бы у тебя купили! А эта твоя арифметика никому не нужна – ездили мы на ней!

Так барамуки поездили в плюс для своей статистики на арифметике Умеющей Считать до Бесконечности.

Глава 18. Как в обществе появилась честь

Однажды барамуки сидели и скучали. Всё то у них было: и демократические права, и свободы, и образованность, и всё же чего-то не хватало. Ну или, может, наоборот: ничего-то у них не было, а хотелось, чтобы хоть что-то было – им, барамукам, виднее. И вот однажды они поняли: не хватает им чести.

Честь участника общества должна была стать для него тем, что должно вызывать к нему уважение. А поскольку уважение окружающих для барамук очень важно, они со всей серьёзностью подошли к формированию принципов, должных стать надёжным фундаментом для строительства этой моральной ценности.

Поскольку барамуки были обезьянами простыми, то и принципы чести у них тоже оказались простыми. Никто не может оскорбить достоинство барамуки ни делом, ни словом. Ни взглядом, ни даже мыслью. Если же кто-то на кого-то косо посмотрит, за это надо спросить, какие у него проблемы. Если же кто-то кому-то состроит рожу, то по этой роже надо стукнуть. Если же кто-то кого-то обзовёт дураком, то его надо стукнуть так, чтобы он больше не посмел этого сделать. Или хотя бы обозвать дураком в ответ. Ну а если кто-то кого-то толкнёт или ударит, то ему надо сразу за это выбить зуб. А поскольку найти самовыражение в обществе Справедливости и Равенства простым барамукам было больше не в чем, они погружались в кодекс чести с головой, и для некоторых это становилось принципа.

Те, кто были посильнее, блюли этот принцип особенно ревностно, а остальные – по мере возможностей. И те, кто были посильнее, сразу били тех, кто чем-то затронул их честь, а те, кто послабее, придумывали различные варианты мести, или оправдания, почему этого не обязательно.

Бывало, что те, кто не могли побить своего обидчика в честном бою, исподтишка делали ему всякие пакости. Или подначивали сильных побить его и рассказывали им, что тот про них говорил всякие обидности. А ещё те, кто послабее, часто собирались в кучки и ходили целыми компаниями, и в этих компаниях они чувствовали себя гораздо увереннее. Правда, в самих их компаниях иногда тоже были разборки и междусобойчики, когда оказывалось, что кто-то чем-то задел чью-то честь. Впрочем, иначе быть и не могло: честь – штука тонкая, и забота о ней требовала постоянного напряжения.

Те, кто были посильнее, не терпели даже намёка на ущемление свой чести. И если кто-то про них что-то сказал обидное, или двусмысленное, или им показалось, что кто-то сказал про них обидное, они тут же спрашивали, что считали правильным, и, если не получали устраивающего себя ответа, тут же бросались в драку. Зато если они кого-то косо смотрели, или говорили про всех, что считают нужным, то это они считали дозволенным, потому, что это было по делу, а что было по делу, а что нет – виднее было конечно им самим. Было также замечено, что чем меньше барамуки получают апельсинов, тем бдительнее они следят за своей честью.

Одна барамука в обществе была очень сильная. Её сила всегда была на защите её чести и честь её всегда была на высоте. Стоило кому-то косо на неё посмотреть, она сразу спрашивала: «У тебя какие-то проблемы?», и начинала разбирательство, из которого всегда выходила победителем. Не проходило и дня, чтобы Сильной Барамуке не приходилось отстаивать свою честь.

Однажды Верховная неуважительно высказалась в чей-то адрес:

– У кого нет пятидесяти апельсинов, может идти на хрен!

Фраза эта предназначалась явно для разделюк, но Умеющая Считать до Бесконечности специально так подстроила, чтобы Сильная Барамука случайно её услышала. И поскольку так уж получилось, что у последней не было пятидесяти апельсинов, то, оказалось, что это было адресовано как бы и ей тоже. Принципы чести требовали удовлетворения, и оставить без ответа такую наглость его не могла.

Поскольку высокое положение разделюки