но так оно и есть. Может быть, все дело в том, что до такого момента я просто не мог обратиться к другим с христианским словом. Когда мы вчера вечером опять лежали на полу, и один из нас (надо сказать, довольно легкомысленный парень) достаточно громко восклицал: «О Боже, о Боже!» – я не мог заставить себя как-то ободрить его по-христиански, утешить, но, как сейчас помню, взглянул на часы и только сказал: «Это продлится еще максимум 10 минут». Все произошло само собой, без какого бы то ни было расчета, и, наверно, связано с чувством непозволительности использовать такой миг для религиозного вымогательства. (Кстати, Иисус на кресте тоже не уговаривал разбойников, а один из них сам к нему обратился!)

К моему горю, меня позавчера постигла большая утрата. Один из умнейших и, на мой взгляд, по-человечески симпатичнейших людей в этом доме был убит в городе в результате прямого попадания. Я бы непременно познакомил тебя с ним позднее, у нас было много планов на будущее. Мы много и хорошо беседовали, недавно он принес мне книгу «Домье и юстиция» – она еще у меня; это был по-настоящему образованный человек, вышедший из рабочей среды, философ, отец троих детей. Я был потрясен.

В последние дни я снова занялся небольшой литературной работой, я уже писал тебе о ней; это встреча двух людей, связанных многолетней дружбой, после долгой разлуки из-за войны. Надеюсь, скоро перешлю тебе этот диалог. Не бойся, это не роман с угадываемыми прототипами!

…В прежние времена одной из тех проблем, с которыми мы теперь вынуждены справляться, хватило бы, чтобы загрузить нас полностью. Сейчас же мы должны приводить к одному знаменателю войну, брак, церковь, профессиональные вопросы, заботы о жилье, опасность, угрожающую близким людям, их смерть, да к тому же и мою теперешнюю особую ситуацию. У большинства людей все это протекает, наверно, само собой. Для христианина и для «образованного» это невозможно, он не потерпит ни внутреннего раскола, ни разрыва; общий знаменатель надо искать как в сфере мысли, так и в жизненной, единой для личности позиции. Кто позволяет событиям и проблемам разрывать себя, тот не выдержал испытания ни для настоящего, ни для будущего. Про юного Витико сказано в одном месте, что он отправился в странствие по миру, «чтобы соделать полноту»; речь идет об ἂνθρωπος τέλειος (ведь τέλειος первоначально означало «всецелый, пoлный», т. е. совершенный). «Вы должны быть совершенными (τέλειος), как “совершенен” наш небесный Отец» (Мф. 5, 48), – в отличие от ἀνὴρ δίψυχος – «двоедушного» из Послания Иакова (1, 8). Витико «соделывает полноту», стремясь найти свое место в реальной жизни и прислушиваясь к советам бывалых людей, т. е. являясь членом этой «полноты». Не станешь «целостным» caм по себе, но лишь только с другими вместе…

Я только что взялся за «Историю прусской Академии» Гарнака – очень хорошая книга. Мне кажется, что в этой теме как раз его сердце, да oн сам не раз говорил, что считает ее своей лучшей книгой.

Как ты себя чувствуешь в физическом отношении? Я, на удивление, все еще хорошо. Сказывается, видимо, сознание абсолютной недопустимости болезни здесь. Для чтения я еще нахожу силу и сосредоточенность, а для писания, для творческой работы – не всегда, но все-таки время от времени получается неплохо. Не знаю, смогу ли я снова привыкнуть к людям?..

1.2.44

Carpe diem – в моем случае это значит, что я использую любую возможность, чтобы послать тебе привет. Во-первых, я мог бы неделями без остановки писать тебе о том, что необходимо тебе рассказать, а во-вторых, никогда не знаешь, сколько это еще продлится…

Знай, что последние ночи были тяжелыми, особенно на 30 января. Утром ко мне явились пережившие бомбежку, чтобы найти какое-то утешение. Но думаю, что я плохой утешитель. Выслушивать я еще могу, но сказать что-нибудь почти выше моих сил. Хотя, может быть, уже то, что о каких-то вещах спрашиваю, о других – нет, является своего рода указанием на суть дела. Кроме того, мне кажется более важным, если та или иная беда действительно переживается, без всякого замазывания и ретуши. Вот только в отношении известных фальшивых интерпретаций беды у меня нет снисхождения, поскольку они тоже стремятся утешать, будучи на самом деле ложными утешениями. Так я и оставляю беду без всякой интерпретации и думаю, что это вполне ответственное начало, дальше которого я редко-редко когда продвигаюсь. Временами мне кажется, что настоящее утешение должно обрушиваться с такой же неожиданностью, как и горе. Но признаю, что это может быть только уловка.

Для меня всегда было загадочным (как во мне самом, так и в других), как легко забываются впечатления от ночных налетов. Проходит ведь только пара минут, а почти все из того, о чем думал, как ветром сдуло. Лютеру, для того чтобы вся его жизнь на долгие годы пошла по новому руслу, достаточно было удара молнии. Где же эта «память» сегодня? Не является ли утрата этой «моральной памяти» (отвратное слово!) причиной разрушения всех связей, любви, брака, дружбы, верности? Нет никакого удержа, ничто не прочно. Все эфемерно, мимолетно. А такие ценности, как справедливость, истина, красота, вообще все великие достояния, нуждаются во времени, постоянстве, «памяти», в противном случае они вырождаются. Кто не настроен отвечать за прошлое и формировать будущее, тот «забывчив», и я знаю, как ухватить подобного человека, поставить его перед необходимостью задуматься. Beдь любое слово, пусть оно в этот момент и производит впечатление, все равно забывается. Что тут делать? – вот величайшая проблема христианского пастырского служения.

Мне пришлось по душе твое недавнее выражение: люди настолько скоры и настолько «бесстыдны дома». Я стащу его у тебя, чтобы использовать и оценить…

Наблюдал ли ты тоже, что необразованные люди с трудом принимают решения, исходя из сути дела, что решающими всегда оказываются случайные, второстепенные обстоятельства? Я считаю это характерной особенностью. Разделению делового и приватного мышления нужно еще только учиться. Кстати, многие так и не выучиваются.

2.2.44

Это правда, что ты находишься к северу от Рима?.. Надеюсь, что тебе удастся еще раз повидать город; наверное, испытываешь танталовы муки быть у ворот и не иметь возможности войти. Есть, правда, слабое утешение, что ты ведь уже как-то раз повидал его…

Сколько времени мне придется еще развлекаться в этом доме, столь же непонятно, как и 8 недель тому назад. Я стараюсь максимально использовать каждый день, чтобы как можно дальше продвинуться в работе и чтении; ведь совершенно не ясно, что ждет впереди. К сожалению, доставание книг – единственная область, где не все идет гладко. Поэтому планы несколько путаются. Честно говоря, мне хотелось бы