– А как же ужин? – умудрилась спросить я, когда мы снова остановились на мгновение – вдохнуть воздуха.

Получилось неубедительно. Возможно, потому что руки Юрия Витальевича уже проникли под новую – совершенно несоблазнительную и сухую – майку. Они обжигали кожу, заставляя меня выгибаться навстречу мужчине и прижиматься к нему еще крепче. А может, потому что, спросив об ужине, я не смогла сдержать тихий стон.

– Мы закажем еду из ресторана, – хрипло выдохнул он, опалив мою щеку жарким дыханием, и снова накрыл мои губы своими.

Безобразие! Так же совершенно невозможно спорить! Да что там спорить – даже запомнить, о чем мы спорили, и то было проблематично.

– Это же будет обман… – прошептала я, почти теряя сознание, как только у меня снова появилась возможность хоть что-то сказать.

Я все еще пыталась сопротивляться, подстегивая здравый смысл, но аргументы заканчивались.

– Просто чудовищный обман, согласен, – не стал спорить Юрий Витальевич.

Вместо этого он подхватил меня на руки, и в два шага мы оказались рядом с узким диваном. А еще через мгновение – уже на диване.

– Майка… – прошептала я, сглотнув пересохшим горлом. – Мокрая…

Странно, что я заметила это только сейчас. Впрочем, почему странно. До этого момента было как-то не до деталей. Мокрая майка – на Юрии Витальевиче. Он-то, в отличие от меня, не переодевался.

– Действительно.

Он впервые выпустил меня из рук, чтобы одним движением снять лишний предмет одежды. Затылку моментально стало холодно, словно к нему приложили кусок льда, я растерянно замерла. Ну вот. Теперь он меня не держит, не прижимает к себе, не целует горячим жадным ртом, не тискает так, что плавятся кости. Только смотрит… Смотрит потемневшим, опасным взглядом. Выжидает.

Время. Самое время сейчас, именно сейчас, пока не поздно, встать, выйти из комнаты и взяться за ужин. Сбежать, отстраниться, забиться обратно в надежную и безопасную раковину, сделать вид, что ничего не произошло. Подумаешь, поцеловались. Взрослые люди и все такое… Всегда можно сделать вид, и этот вид, в конце концов, намертво прилипнет к коже, и будет казаться, что так и надо, что я очень даже правильно поступила. Потому что для него это просто охота и развлечение, азартно, пока добыча сопротивляется, ага. А в своей раковине так спокойно и привычно, без потрясений и вырывающихся из-под контроля эмоций… Зона комфорта… Кажется так это называется. Я знала, откуда-то точно знала – абсолютно, на сто процентов! – он примет мое решение. Нет, вряд ли с восторгом, но примет.

И будет тот самый ужин с бабушкой, и разговоры и шуточки… И еще куча ужинов с бабушкиными фаршированными перцами и бесконечной чередой старинных подруг с непристроенными драгоценными сыночками и внуками – инфантильными Бореньками, Васеньками, Петеньками, Андрюшеньками, Амниподистами Оюсминальдовичами…

Внуки и пожираемые перцы будут, а Юрия Витальевича не будет. Он уйдет. И я никогда не узнаю, как он дышит, как двигается, как перекатываются его мышцы под горячей и влажной кожей, как блестит испариной его лоб, когда он… Не узнаю, каково это, когда с ним… Когда в затылке холодно, словно к нему приложили кусок льда. Потому что раньше ни с кем так вот не было. Ни с кем, ни разу. А вот с ним…

Ох…

Беда…

Я вдохнула так, что в горле пискнуло, и вдруг отчетливо поняла….

К черту зону комфорта вместе с уютной раковиной!

Я получу его здесь и сейчас. Даже если потом он уйдет, и мне придется собирать себя по частям и долго зализывать раны, реветь по ночам в подушку, а днем делать вид, что мне все равно. Получу – и будь, что будет.

А еще я поняла, что мне как-то неожиданно плевать и на ужин. Нарезка и яичница – тоже еда. К тому же в пакете, кажется, были фрукты и торт. А вот на что мне никак не плевать, так это на линию ключицы, которую хочется очертить пальцем, на мускулистое тело, к которому просто необходимо прижиматься – сильнее и крепче.

То, что я сдалась, он понял сразу. Не знаю как, но понял. Однако не шевельнулся, лишь в глубине потемневших глаз жарко полыхнуло что-то. И от этого жара лед в затылке мгновенно растаял, вскипел и пьяно ударил в голову, отозвавшись сладкой колючей вспышкой в животе.

Я облизала губы и, протянув руку, коснулась горячей чуть влажной кожи – осторожно, будто боясь обжечься. Медленно, невыносимо медленно, обмирая от удовольствия я наклонилась к самому его лицу и мягко тронула его губы губами… Вкусные, упругие, горячие… Словно молния прошила сверху донизу, как-то враз снеся к черту все тормоза, и в следующее мгновение мужские сильные руки стиснули меня, что есть силы вдавливая в крепкое тело. Голова закружилась, диван качнулся и завертелся, и во всем мире не осталось ничего важного – только сильные руки и жаркие губы, которые скользят по моему телу.

* * *

С ума сойти… Который час?!

Я разлепила глаза и, лениво зевая, села на диване. Это что же, я уснула? Посреди бела дня, под пледом…

Я быстро огляделась по сторонам. Рядом никого не было, да и за закрытой дверью в комнату стояла тишина. Ушел? Вот же негодяй! Впрочем, я тоже хороша – уснуть сразу после секса это, наверное… невежливо? Интересно, есть какие-то правила этикета для таких вот случаев? Вспомнив некоторые подробности одного конкретного, недавно произошедшего «случая», я довольно хихикнула и потянулась. Да уж… Ладно Юрий Витальевич, но я-то… От себя я точно такого не ожидала. Но стыдно мне не было. Вот ни капельки. Наоборот, в теле бурлила дурная бодрость, хотелось петь, плясать и творить всякие глупости. А может, даже еще пару раз повторить, тем более, что…

Я заглянула под плед… Так и есть, никакой одежды, совсем. Мягкая клетчатая накидка – единственное, что на мне имелось в наличии.

Где же телефон? Нет, его я точно не найду… Даже приблизительно не помню, куда он мог деться. Который же все-таки час? Ой… Бабушка! Сколько у меня осталось времени до ее прихода?!

Я подорвалась с дивана, обнаружила свое белье, майку и совершенно несоблазнительные штаны на спинке кресла и стала торопливо одеваться. По квартире раскатилась пронзительная трель звонка, каждой насмешливой нотой ввинчиваясь в мозг. Я на мгновение застыла, а потом заметалась, как мышь под метлой. Как я вообще объясню старушке, что случилось?

За дверью раздались твердые шаги, и я услышала, как щелкнул замок.

– Юрий? – раздался озадаченный голос бабушки. – Здравствуйте…

– Добрый вечер! – невозмутимо отозвался тот. Похоже, Юрия Витальевича смутить вообще ничем невозможно. – Проходите, пожалуйста.

– А где Настя?

Я запрыгала на одной ноге, со скоростью новобранца натягивая штаны. Штанины издевательски путались и завязывались в узлы. Но, даже не видя общей картины, я отлично представляла, как бабушка заглядывает за плечо моего босса и начинает хмуриться. Надо скорее спасать ситуацию! Если ее вообще можно хоть как-то спасти!