Феодора была необычайно хороша собой. Тонкие черты лица, матовая, смуглая от солнца кожа, темные глаза с длинными ресницами и длинные, струящиеся ниже лопаток по спине черные густые шелковистые волосы брали в полон каждого мужчину, которому доводилось видеть ее вблизи.

Один за другим сватались к Феодоре самые знатные, самые красивые, самые богатые женихи, готовые сложить к ее ногам свои богатства или военные победы. Однако всех отвергала Феодора, давшая богу обет безбрачия.

Не хотела она тратить свои силы и время на семейные ценности, мечтала всю себя, без остатка, отдать в услужение родной земле, которой правила. Каждое утро из окна своей светелки смотрела она на расстилающееся внизу синее море, на долины, полные винограда, на дороги, по которым без устали шли караваны с товарами, на корабли с заморскими яствами, входящие в гавань. Радовалась Феодора процветанию своей Сугдеи. Все мечтали поставлять в нее свои товары – венецианские зеркала, тонкое сукно, оливковое масло, драгоценные камни, бархат и шелк, хлеб и икру, ковры и оружие, благовония и опиум.

Процветание маленького, но гордого государства не давало покоя злым и завистливым соседям. Все чаще войной шли на Сугдею орды татар, войска генуэзцев. Не было границам покоя ни на севере, ни на юге. И все более молчаливой и неприступной становилась Феодора, думая, как защитить от напасти маленькую Сугдею.

С детства были у Феодоры два близких друга. С братьями-близнецами Ираклием и Константином она вместе выросла, вместе бегала по полям, вместе купалась в море, соревновалась на равных в скачках или стрельбе из лука. Братьями звала она обоих своих друзей, не видя, что они влюблены в нее страстно и беспощадно и оба мечтают видеть ее своей женой.

Однажды пришел к Феодоре Ираклий, который взмолился, чтобы она отказалась от данного ею обета. Но отказалась Феодора променять на стабильный брак судьбу своего народа. Затаил злобу на царицу злой и коварный Ираклий. Задумал он отомстить женщине, которая нанесла ему смертельное оскорбление, отказавшись стать его женой.

Наконец план мести созрел. Оседлал Ираклий коня и отправился в Кафу, чтобы убедить генуэзского консула напасть на маленькое государство царицы Феодоры. По его словам, он знал, как в короткий срок преодолеть сопротивление города, но взамен попросил после окончания осады отдать ему несчастную Феодору.

Началась долгая осада. И днем и ночью атаковали враги городские стены, но храбро сражались жители Сугдеи, подстегиваемые личным примером своей царицы и ее верного оруженосца – Константина. Глубоко любя Феодору, он ничего не требовал от нее взамен, лишь служил ей преданно и верно.

Ираклий, воспользовавшись своим сходством с братом, обманул стражу, заставив ночью открыть ворота. Ворвалось в город генуэзское войско. Всю ночь шла ожесточенная битва, но к утру Сугдея пала, а Феодора и несколько верных ей людей, среди которых был и Константин, укрылись в башне на горе Алустон, на месте нынешнего города Алушта.

Взбешенный Ираклий начал осаду Алустона. Чтобы не допустить полного разрушения приютившего их города, Феодора бежала из него, спрятавшись на Кастель-горе. Неприступной была она для врагов, и понимая бесперспективность штурма, враги взяли гору в осаду, чтобы голодом вынудить Феодору выйти из своего укрытия.

Но ждать ослепленный страстью Ираклий не хотел. Только ему одному было известно о тайном подземном ходе, который вел в самое сердце Кастель-горы. Опять обманув стражников своим сходством с братом, ночью проник он внутрь крепости, заколол Константина кинжалом и открыл путь генуэзцам.

Бросился Ираклий к Феодоре, разбуженной шумом, умоляя ее бежать вместе с ним, чтобы он мог ее спасти. Однако в очередной раз отвергла она предателя и изменника, вытащила свой острый меч и отрубила Ираклию голову.

До самого утра продолжался неравный бой, который вели защитники крепости. Как гласит древняя легенда, до сих пор на склонах горы Кастель видны темные полосы ручьев из запекшейся крови ее защитников. До последнего бились они вместе со своей царицей, славной красавицей Феодорой, сложившей свою непокорную голову во имя родной земли.

Когда Полина пришла на пляж, мама с Олей были уже там. Искоса посмотрев на расстроенное лицо старшей дочери, мама лишь поинтересовалась коротко: «Ты хоть завтракала?» и, получив кивок в качестве утвердительного ответа, отстала. В их семье никогда не лезли в душу друг другу. Захочет – расскажет, а не захочет, значит, и не надо нам этого знать. Такого принципа всегда придерживались и мама, и папа, за что Полина была им очень благодарна.

Зато ее появлению бурно обрадовался Костик.

– Привет, пропажа, – громко закричал он. Так громко, что на них обернулись и мамашки с детьми, и холеная пара средних лет, и семья пожарного Андрея, и сам Андрей, на которого Полина старалась не смотреть, чтобы не выдать, что знает его страшную тайну. – Ну что, как вчера поплавали? Все гроты обследовали? Или есть еще что-то, что ускользнуло от вашего нескромного взгляда?

Полина даже вспотела от волнения. Громко и уверенно Костик говорил как раз о том, о чем говорить было ни в коем случае нельзя. Андрею никак не надо было знать о том, что они обследовали пещеры Кара-Дага, иначе он мог догадаться, чей именно матрас отвязал у входа в одну из них.

– Нормально поплавали, – уклончиво сказала она. – В Сердоликовой бухте камешки красивые нашли, между Золотыми воротами проплыли. В общем, нормально все. А ты где успел побывать за эти дни? Наверное, по Кара-Дагу лазил?

– По Кара-Дагу? – Костик недоуменно посмотрел на нее. – А что я там забыл-то? Я его в детстве вдоль и поперек исползал вместе с пацанами. Я же практически местный. У меня в Коктебеле бабушка жила, и меня на все каникулы к ней отправляли, так что я по Кара-Дагу с закрытыми глазами пройду. Я там такие тропинки знаю, какие ни один экскурсовод не покажет. Хочешь – слазаем?

– Ой, нет. В такую жару лазать по горам удовольствие не для меня, – покачала головой Полина. Ей нравился этот веселый парень с крупной лобастой головой, зычным голосом и полным отсутствием комплексов. Не как мужчина нравился, понятное дело. Просто было с ним как-то весело, как будто пузырьки от шампанского начинали бежать по венам.

– Ну, надо же, – вступила в разговор светловолосая дама в смешной панамке, которая, встав со своего лежака, подошла к ним поближе. Полина даже удивилась немного. Все предыдущие дни дама демонстративно не замечала никого, кроме своего супруга. В разговоры не вступала и знакомств не заводила. А тут на тебе. – Я же тоже здесь все годы проводила летние каникулы. – Она приветливо смотрела на Костика. – Я, конечно, гораздо старше вас, молодой человек, но у меня здесь тоже жила бабушка, лет этак на двадцать раньше. – Она улыбнулась весело и задорно, лучики морщинок побежали к вискам, отчего ее неподвижное обычно, как высеченное из мертвого мрамора, лицо вдруг стало живым и каким-то молодым. – И мы тоже целыми днями пропадали на Кара-Даге. Тогда вход на него был разрешен. И мы прятали и искали клады, рвали розы в ущелье, карабкались на Чертов дымоход. У нынешних детей, как мне кажется, не может быть такого беззаботного детства. У них каждый шаг регламентирован, а мы всегда бегали, где хотели.