И что теперь, сыщика что ли нанять.

В юности Лиза боялась мужчин на улицах – никогда с ними не знакомилась. Зато к тем, кого встречала в помещениях – желательно хорошо освещённых и отапливаемых, относилась с доверием.

Наверное, она доверялась несколько чаще, чем следовало бы.

Закончилось всё рождением премиленькой девочки – кудрявой, щекастой, не похожей ни на одного из предполагаемых родителей.

Пришлось что-то матери соврать про парня, который – военный, служит по контракту, и его часть перевели. Мать в свою очередь соврала то же самое отцу. Отец скривился, как будто ему защемило пальцы.

Личной жизни, пока кормила грудью, у Лизы не было вовсе, а потом, когда она дочку свезла в деревню, тоже ничего не складывалось: работы, что ли, стало много; или подурнела.

А то и – доверия поубавилось.

Тем более что был ещё один случай – ужасный.

Ехала, этой осенью, вот так же из деревни, отчего-то в хорошем настроении – по дочке скучала, а тут наобщалась с ней, нацеловалась, была удивлена, как много та говорит разных слов, изображает всё деревенское зверьё: «в городе таким вещам не научишься, – в который раз уговаривала себя Лиза, – откуда в городе коровы, козы, кролики; а в деревне – всё на пользу ей, быстрее развивается».

По дороге шёл парень – по крайней мере, со спины показалось, что он молод; отгонял комаров обеими руками, комарья тут полно.

Лиза из жалости, ну и по причине хорошего настроения, остановилась – закусают комары-то – а идти до любого ближайшего жилья километров семьдесят, если не сто: вообще неясно, куда он собрался.

Парень оказался взрослым, азиатом, по-русски разговаривать не умел.

Наверное, где-то в деревне подрабатывал, и его прогнали за ненадобностью.

Он уселся сзади, и Лиза тут же поняла, какую глупость совершила: ехать ещё час, даже больше часа – а мало ли что у него на уме.

Она поздоровалась, он что-то пробормотал.

Она спросила – он не ответил.

Сначала Лиза включила музыку погромче, будто музыка могла отпугнуть азиата и все его дурные мысли.

Потом, опомнившись, музыку вовсе выключила – чтоб услышать, если азиат вздумает что-нибудь непорядочное сделать.

Лиза поминутно смотрела в зеркало заднего вида: пассажира не было видно – он спрятался за её сиденьем – руки протяни и души.

Лиза давила на газ: может, хоть так не станет душить – испугается разбиться.

То, что дурные намерения азиата имели место, она не сомневалась – всё это было настолько ощутимо, словно в салоне где-то пряталась ядовитая змея, или пролили жидкость, которая могла воспламениться в любой миг, или где-то под сиденьем находился заражённый предмет – источающий муку, радиацию и скорый распад всякой живой ткани.

«Давно пора было завести собаку! – ругала себя Лиза, хотя никакую собаку заводить не собиралась. – Огромную собаку! Возить её с собою! Он бы испугался собаки!»

«Надо было остаться ночевать, как дочка просила!» – корила себя Лиза, но и оставаться ей было в тягость: с отцом она ладила трудно.

Лиза ещё раз подумала о дочке и едва не разрыдалась: впервые в жизни ей стало жалко не столько себя, сколько это создание, невесть от кого рождённое, которое теперь ещё и мать потеряет, и останется навсегда среди коз и коров.

«Пора бы уже дочку забрать к себе! – терзала себя Лиза. – Не моталась бы теперь туда-обратно, как дура!»

Хотелось нагнать хоть какое-то авто – чтоб держаться позади: в присутствии людей, пусть они даже в другой машине, её пассажир… ничего не станет делать.

– Пересядь в середину! – вдруг, сама того не ожидая, потребовала Лиза, и махнула рукой, указывая, куда надо пересесть.

Вернулась глазами на дорогу – всё в порядке, едет прямо – и проверила в зеркале заднего вида, послушался ли её азиат: вроде послушался – было слышно его движение.

Зеркало не очень получалось правильно направить – рука ощутимо дрожала, – и тогда Лиза оглянулась.

Азиат сидел посреди салона, и ширинка на его джинсах была расстёгнута: половой орган торчал наружу, в обычном состоянии, словно бы случайно забытый.

Лиза взвизгнула, ударила по тормозам, не помня себя выпала из машины – когда успела отстегнуть ремень, сама не заметила, – но не побежала прочь, а открыла заднюю дверь:

– Пошёл отсюда! – закричала изо всех сил. – Пошёл отсюда вон!

Мужчина вышел, и даже немного отбежал в сторону – сам напугался.

Стоял, ссутулившись, искренне огорчённый: сколько ему лет-то было? 18? 68? Не поймёшь никогда по ним.

Лиза заскочила в салон – задняя дверь осталась открытой – но машина так резко взяла с места, что дверь захлопнулась.

Лизу трясло. Она не успокоилась до самого города.

Пришла домой, рыдала, потом забралась в ванну и там пролежала полтора часа – почти не двигаясь, как зимняя рыба.

В деревню за всю осень съездила только один раз – и то с подругой.

Но за неделю до Нового года отпросилась с работы – и шесть дней прожила с дочкой: та поначалу её не узнала, а потом как приклеилась.

Расстаться никак не могли – в город собралась только 31-го к вечеру, матери сказала, что появился у неё один – и обидится, если она бросит его в новогоднюю ночь.

– Так привезла бы его сюда! – сказала мать сгоряча, потом посмотрела на внучкину комнату и сама поняла, что пока рано; дочка, наверное, не всё о себе рассказывала новому товарищу.

На самом деле никакого товарища не было: зато появилось смутное ощущение, что снова пора довериться кому-нибудь. Вырос внутри новый цветок, уже можно было срывать.

Мать напоследок прошептала, что если с этим, новым, не получится – у соседки Петровой есть сын, хороший вроде парень, – я на фотокарточке видела, непьющий, неженатый – приедет на Новый год…

– Приедет и приедет, – оборвала Лиза. – Тоже мне.

Ей всё это не нравилось: соседки какие-то, сыновья, ещё свахи не хватает.

Дочку будить не стали – та как улеглась в дневной сон, так и разоспалась: разбудишь – ещё слёзы будут, а зачем. Поцеловала спящую и побежала к разогретой машине: отец уже завёл, стоял рядом, покуривал, невзирая на мороз.

Термометр на улице показывал тридцать девять ниже ноля.

Зимняя дорога успокаивала: снег, снега, снеги, на зимней дороге не встретишь никого постороннего, разве что зайца – зайцы тут иногда попадались, и подолгу скакали в свете фар, прыг сюда, прыг туда, дурачки.

Только через полчаса навстречу попалась одна машина – а кому надо в деревню на самый Новый год? – мало кому надо – кто хотел, те загодя приехали.

Вторая – ещё через полчаса – машина стояла на левой обочине, какой-то мужик побежал наперерез в свете фар, Лиза вскрикнула от неожиданности, съехала на правую обочину, скинув скорость вдвое, но останавливаться не собираясь ни за что: ударила по сигналу, потом вдавила сигнал ещё раз, мужик в ответ успел с силой ударить дважды: в её окно – Лиза шарахнулась от неожиданности, но руль не отпустила, – и по багажнику.