Себастьян поднимается из-за стола, подходя к арке. Он расстегивает тёмно-коричневый мундир с зелёно-золотистыми вытачками и вытаскивает из потайного кармана портсигар.

Пара лёгких движений, и сигарета зажата меж его губ. Протягивает портсигар другу.

— Это было её желанием, — хмыкает Видар, закуривая. Он тоже поднимается с места, чтобы сесть на стол, а ноги взгромоздить на стул. Матушка пришла бы в ярость. — Ты знаешь, как я наказываю провинившихся, здесь же… я даже пожалел демонову инсанис.

— И она-то ещё инсанис? — брови Себастьяна удивленно поднимаются.

Вместо ответа Видар пожимает плечами, выдыхая тонкую струйку дыма.

— Припёрлась в чёрном, с оголённой спиной. Вот же ж стерва!

— Ты не думал, что ей больно, поэтому спина открыта? А не для того, чтобы тебя такого расчудесного подставить!

— Она не чувствует боли, Баш, — самодовольно хмыкает Видар. — В её груди пусто, совершенно пусто. Прямо как в снежных полях Малвармы. Не смотри так, инсанис сама сказала. Верховные не лгут своим покровителям.

— Зато с распростертыми объятиями подставляют, — саркастично замечает Баш.

— Я не понимаю… — Видар внимательно оглядывает сигарету, а затем затягивается. — С чего ты так прыгаешь вокруг да около неё?

Выдыхает дым, блаженно прикрывая глаза.

— Я увлечён ею, — сухо выдаёт генерал.

Видар резко распахивает глаза, внимательно всматриваясь в черты лица определённо обезумевшего друга.

— Увлечён? Стало быть, ждёшь моего тёмного благословения? — ядовитая интонация буквально пропитала голос.

«Увлечён! Увлечён демон дери этого Баша! Она очаровала его, опоила, околдовала! А что дальше? Видение станет явью, а мой брат совсем ослепнет?»

— Ты не понимаешь, Видар!

— Да, уж куда мне! — вспыхивает король.

— Я пропал только, увидев её! Будто ослеп… Она недосягаемая, недоступная… Я не посмею ей признаться в своей симпатии.

— Баш, ты все уши прожужжал мне по поводу родственных душ, и ты хочешь утверждать, что она — твоя?

Видар изо всех сил старался вразумить друга без особых насмешек и колких слов.

Хотя на деле хотелось хорошенько съездить ему стулом по морде. Вляпаться в маржанку! Из дома Бэримортов! В Верховную! Сущее пекло, самоубийство, полнейшая идиотия.

Его сердце бешено стучало, кровь прилила к вискам. Всё то, что он чудесным образом сдерживал в подземелье вдруг разлилось по всему организму, в очередной раз отравляя органы.

— Даже если и так… Она — королевских кровей, я — военный. Её кровь не смешать с моей. С герцогской — да, — дёргает носом Себастьян. — Она достойна королей.

— К слову об этом… Сегодня у тебя есть возможность проверить — родственная ли она тебе душа, — хитрость сверкает в глазах Видара.

Себастьян удостаивает друга вопросительным взглядом.

— Не думаешь же ты, что ведьма и хозяин Долины Слёз едут только ужинать? Хаос, Баш! Ты столько пережил, а твоя наивность в вопросах любви до сих пор при тебе!

Генерал делает затяжку.

— Он будет обязан на ней жениться. Нельзя без последствий компрометировать честь девушки из высшего света. Таковы Непростительные законы Священных Тэрр, — выдыхает он дым.

— Да простит меня Хаос, он как малый ребёнок, — бурчит под нос Видар, снимая с себя камзол и небрежно откидывая его на другой конец стола.

На улицах начинал зажигаться свет.

— По твоей логике, Баш, я давно должен был жениться на Кристайн. Ещё в лет сто шестьдесят, будучи несовершеннолетним, — весёлый смешок слетает с губ Видара. Он зажимает сигарету губами, закатывая рукава рубашки. Выдыхает дым, не выпуская сигареты. — Да и половина герцогов Первой Тэрры слыли бы женатиками, а не холостяками.

— Это отвратно звучит, Видар.

— Странно слышать это от военного. Забыл, как развлекался в людском мире?

— Для них — это норма. Для нас — преследуется по закону королевскому и закону чести.

— Довольно двулично, брат мой. В любом случае, не пойман — не вор. А пойман — окольцован на всю жизнь. Если мне удаётся столько лет скрывать связь с Кристайн, то канцлер с ведьмой и подавно скроют свои пошлые делишки.

— Ты думаешь, она может с первым встречным?

— Она ведьма. Этим всё сказано, — хмыкает Видар, опираясь локтями на колени.

Гнетущее молчание вплетается в сигаретный дым, и в нём король старался успокоить бешенное биение своего сердца.

— Почему отказался от женитьбы на Кристайн? — спустя несколько минут спрашивает Себастьян.

Из его уст имя герцогини сродни грязному ругательству.

— Я не могу расстроить тебя!

Видар ярко улыбается, оголяя ряд верхних зубов с остро выраженными клыками. Очаровательные ямочки играют на скулах, а вокруг глаз образуется несколько морщин.

— Придурок! — подхватывает его настроение Баш, покачивая головой. — Но я правда её на дух не переношу.

— Знаю, — ухмыляется Видар.

И ему хочется поделиться с другом о видениях, связанных с Эсфирь. Хочется узнать мнение. Но он молчит, принимая ещё одну сигарету. Знает, что мнение Себастьяна будет предвзятым. Знает, что сейчас, в период ослеплённости, он слишком много копается в своих мыслях, чувствах. Бесконечный самоанализ и самокопание Себастьяна иной раз доводили Видара до тупой ярости. В то время как закостенелость и бесчувственность короля напрочь выводили из себя генерала.

Видар ухмыляется.

«Вот же придумал! Связь родственных душ…»

Но, если она всё-таки есть, если Себастьян действительно прав, то где находится часть его души? Что делает? Чем дышит? Родилась ли вообще?

Впрочем, размышления об этом пусты и абстрактны. Не стоят и мизинца короля.

Он делает затяжку, запрокидывает голову и медленно выпускает дым…

11

Первое, что видит Видар — её фигуру, которая так выгодно блистала в чёрном цвете. Желваки медленно заходят за скулы. Его взгляд намертво застывает на замороженных разноцветных камнях. В них лишь мертвенная пустота и… насмешка, скользящая по ядрёной кайме вокруг зрачка.

Видар напряжённо выдыхает. В её гардеробе не должно быть и намёка на родной цвет одежд, но, вот она, снова нагло нарушала традиции, снова выводила его такой мелочью, какая ему являлась термоядерным ударом.

Он не успевает открыть и рта, как его опережает Себастьян, что так некстати поднялся с кресла. Вернее, даже, подскочил.

— Эсфирь, всё хорошо?

В глазах альва плескалось живое беспокойство, в отличие от гневных океанов короля.

— Не стоит пустых переживаний, генерал!

Ведьма улыбается уголками губ.

Каждый шаг причиняет ей тянущую боль. Только для неё это — сладкий приз, выигранный в очередной войне с традициями короля.

Она намеренно разворачивается спиной к генералу и королю, вытаскивая первую попавшуюся книгу, якобы для дела.

Себастьян замирает, с ужасом осматривая полосы на оголённой спине. Он переводит укоряющий взгляд на равнодушного к этому Видара.

Тот лишь усмехается выходке ведьмы. Пытается выставить его зверем? Так опоздала, лет на двести. Думает, что может