Пусть чистые души милостью Божией покоятся с миром. Аминь.

Ититаро закончил читать и закрыл глаза. Через некоторое время он тихо сказал: «Тогда моя жена и дети не попали в ад! Но, сэнсэй, – продолжил он, – а как насчет тех, кто остался?»

– Вы и я, мы оба, провалили вступительный экзамен на небеса!

– Мы провалили экзамен!

Мы от души рассмеялись. Как будто тяжелое бремя упало с плеч.

– Мне придется усердно трудиться, – сказал он. – В противном случае я не встречу свою жену и детей на небесах! И те, кто погиб, были чистыми жертвами, потому что они сражались до конца. Мы не должны отставать от них. Мы тоже должны страдать!

– Да! Мы должны начать прямо сейчас и восстановить жизнь в этой атомной пустыне – в этой печальной, одинокой, ужасной пустыне пепла и щебня, в которой мы сейчас находимся. Мы можем плакать над костями близких, но мы должны бороться дальше.

– Я грешник. Но страдать и искупать грехи станет моей радостью. Давайте работать и молиться.

И с просветленным лицом Ититаро ушел.

12. Колокол атомной пустыни

Сразу после атомного взрыва широко распространилась теория о том, что никакой жизни в Нагасаки не будет в течение семидесяти пяти лет. Люди говорили, что возвращаться в разрушенный город опасно. Поскольку все наши измерительные приборы были утрачены, единственным способом проверить, так ли это, было наблюдение за растениями и животными. Так мы и поступили. Через три недели после взрыва в долине Мицуяма мы обнаружили семейство муравьев. Насекомые были энергичными и сильными. Через месяц мы нашли дождевых червей в большом количестве. Насекомые, питающиеся листьями картофеля, размножились всего за месяц. Потом появились и крысы. Мы предположили, что если маленькие существа смогли выжить и начать размножаться, то и человек способен здесь жить.

Пшеница, подвергшаяся воздействию радиации, колосилась повсюду. Начала прорастать и кукуруза, но зерен в початках практически не было. Ипомея быстро пускала усы, и на них появлялись красивые цветы, хотя и маленькие. Листья цветков, однако, были повреждены. Сладкий картофель тоже пустил побеги и листья, но клубни выросли мелкими.

Все виды зеленых овощей росли хорошо. Доказав это, я опроверг теорию отсутствия жизни в атомной пустыне. Я только предупреждал людей, что сюда не следует приносить маленьких детей, так как они особенно чувствительны к радиации.

Люди пережили четыре этапа восстановления: этап землянок, этап хижин, этап временных домов и этап строительства постоянных домов. Первый этап, сразу после взрыва, длился около месяца. В течение этого времени люди жили в землянках, иногда строили крышу над входом, чтобы на ней тоже можно было жить. Этот период был периодом беженцев, но его можно было назвать и общественным периодом, потому что, оставшись без крова, люди собирались в группы и вели совместную жизнь. Они вместе работали, общались с властями и получали продукты.

В землянках было много раненых. Но те немногие, у которых еще оставались силы, испытывали необычайно теплые чувства друг к другу. Они делились всем, что имели. Их чрезвычайно бедное существование было по-человечески очень красиво. Еще одно название для этого времени – потерянное время или бессознательный период. Дни проходили в приготовлении еды и поиске тел друзей и близких. Это было время, когда люди до конца не осознавали, что они делают и что будут делать.

Со второго по четвертый месяц после взрыва наступил период хижин, время подготовки к новой жизни. Люди наконец-то нашли смысл для продолжения существования. Они узнали о судьбе своих родственников и друзей, похоронили близких. Они делились оставшимися деньгами и делали первые шаги, чтобы восстановить город. Близкие родственники, братья, сестры собирались вместе и, используя листовое железо и обугленные бревна, оставшиеся после пожара, строили небольшие хижины площадью около трех метров, где могли жить вместе.

К этому времени радость и облегчение от того, что люди выжили, стали уходить. В отношения проник элемент личной выгоды, и гармония эмоциональной жизни оказалась под угрозой. Однако близкие родственники легко смогли справиться с этими проблемами. Но со временем хижины едва ли могли спасти от непогоды и точно не могли обеспечить кров столь большому количеству людей, собранных на небольшом пространстве. Ко всему прочему демобилизованные солдаты распространяли такие болезни, как, например, чесотка.

Декабрь был пятым месяцем после взрыва. Дул холодный ветер, падал мокрый снег, жить в хижинах стало невозможно. Из других краев приезжали плотники и поденщики, и люди нанимали их для строительства. Родственники работали вместе и постепенно возводили временные дома для всех. Сначала строили дом для старшего брата, куда он селился со своей семьей. Затем по очереди строили дома для остальных родственников. На стенах был грубый слой штукатурки, а потолков не было – только соломенные крыши. Такие дома выглядели как самые бедные дома в деревне, все имущество их хозяев состояло из циновки на полу и ставен для защиты от дождя.

Люди начали селиться в такие дома, справлять свадьбы – до десяти в неделю – и обзаводиться семьями. Этот этап также можно назвать этапом восстановления.

Период окончательной реконструкции еще впереди. Это будет период достатка, и он станет возможен, только когда Япония восстановит свою экономическую и духовную стабильность. В настоящее время, несмотря на необустроенные жилища, люди живут полной жизнью, и эта жизнь, во временных домах, среди атомных отходов имеет высшую человеческую ценность. Мой учитель, доктор Суэцуги, благословил мою маленькую хижину и подарил мне свиток, на котором начертано: «Не имея ничего, владеешь всем».

Человек, который видит Ураками из окна проезжающего мимо поезда, может подумать, что это место навсегда останется кучей пепла и мусора и что восстановление невозможно. Но это не так. Постепенно люди строят дома, и жизнь возвращается в привычное русло. Хотя это может быть и неочевидным для глаз, но в атомной пустыне пробиваются новые ростки. Живя с глубокой верой и мужественно преодолевая невзгоды, эти люди, познавшие счастье в слезах, страдают, чтобы искупить грехи мира. Люди без веры не вернулись бы сюда. Только вера является движущей силой восстановления Ураками.

Вечером, поскольку света нет, мы с детьми рано ложимся спать.

– Насколько велик атом? – спрашивает мой сын Макото, который учится в четвертом классе.

– Он очень-очень маленький, – отвечаю я ему и продолжаю: – Он имеет шарообразную форму, и его диаметр составляет сто миллионных долей сантиметра.

– Ух ты! Значит, мы не можем увидеть его глазами. Мы даже не сможем увидеть его под микроскопом. Это как самое крошечное зерно!

– Нет. Это не зерно. В школе вам