Ухо было пережевано и проглочено. Кровь из уголка рта заморившего червячка пленника струилась на подбородок.

Московский гость был доволен.

Фиме было по-настоящему страшно. Его тошнило. Он держался из последних сил.

Проверяющий наконец благожелательно махнул рукой:

– Отбой!

Взвыла сирена, и страшная игра окончилась.

А уже ночью, под водочку да под балычок, в кабинете командира части, где он сидел вдвоем со штатским хмырем, было решено, что две сотни «перевернутых» спецов будут целую неделю усиленно тренироваться на полигоне номер один. И не просто на полигоне, а на специальной секретной площадке, куда доступ обычно осуществляется лишь по персональному разрешению командира части с докладом фамилий допущенных непосредственно в Москву. Правда, на этот раз дело обойдется одним лишь приказом командира части, и волею судьбы в число восьми отобранных для дела офицеров попал лейтенант Ефимов, о чем он, понятное дело, пока не знал.

После очередной рюмочки хозяин расслабленно поинтересовался:

– Ну как, оценил моих камикадзе?…

– Нормальные ребята, – одобрительно кивнул гость. – Сгодятся для нашего дела.

Хотя офицеры выпили уже изрядно, что помимо пустой тары под столом косвенно подтверждал переход разговора к теме работы, Кириленко мыслил вполне трезво. И услышав это заявление старого знакомого, вмиг посерьезнел.

– Решились все же?

– А куда деваться? Надо этот бардак прекращать. Я уж заколебался на все это смотреть. На то, как мы жопу штатникам лижем, на жизнь нашу поганую. Ты вот в глуши сидишь – не надоело? Я квартиру получил на двадцать втором году службы. Так и не пожил в ней толком еще. Да и не поживу теперь – хули мне там одному делать?…

Кириленко молча кивал.

– Накопилось. Правда, накопилось. Не знаю, как там и где «народу» стало жить лучше, а вояки, как с хлеба на воду перебивались, так и голодуют. А ведь радовались – свой пришел!…

Кириленко молча налил.

– В общем, не знаю. Мне идти некуда, терять нечего. А так – хоть какая-то надежда на то, что нам станет лучше.

Кириленко выпил, и заговорил:

– Очередное светлое будущее? Ну-ну. А ведь это настоящий дворцовый переворот. Путч, бля, ГКЧП!

– А ненастоящими делами пусть детвора в песочнице занимается.

– Знаешь, я не то чтобы боюсь. Отбоялся я уже за всю свою жизнь. Вроде бы и терять нечего, как пролетарию, но ужасно обидно будет потом, когда власть сменится, увидеть, что «они» делали это все для себя любимых. А верных сподвижников и конкретных исполнителей – первыми в расход.

– Да так и так – подыхать.

– В общем-то да, – грустно улыбнулся командир. – А так, значит, войдем, бля, в историю!

– Вот именно, – согласился москвич.

Налили еще по одной, выпили за успех безнадежного предприятия и стали обсуждать детали предстоящей операции.

Вован, Букаха и Пендаль ехали в старом черном «БМВ-525» по Северному шоссе в сторону Березовой горы. Они были довольны собой и с удовольствием перебрасывались лихими фразами на языке, который и феней-то назвать нельзя было. Другого они не знали. Этот язык был уродливой смесью блатного жаргона, профессионального милицейского сленга и дискотечного чириканья пятнадцатилетних недоумков, прочитавших в своей жизни лишь триллер «Курочка Ряба» и мелодраму «Муму».

В багажнике их машины лежал живой человек. Он был связан, и его рот был заклеен пластырем.

В ста метрах позади следовала еще одна машина, в которой сидел Огурец. Ему было нечего делать, и Пендаль, развлекаясь, с серьезным лицом сказал ему, что им нужна машина сопровождения.

Дистанция – сто метров. Задание – сечь поляну.

Огурец, чувствуя себя агентом прикрытия, точно держал дистанцию и смотрел по сторонам злобно и подозрительно.

Человек, упакованный в багажнике «БМВ», был жертвой примитивного жульничества, закономерно перешедшего в вымогательство с применением угроз и силы. Говоря проще – его развели по полной.

Михаил Борисович Иванов на рубеже тридцати восьми лет пришел к выводу, что настало время позаботиться о старости и создать надежный источник постоянного дохода.

Наведя справки, он достал из-под матраса несколько тысяч долларов, накопленных им за недолгие, но скорбные годы его жизни, и купил хороший ларек. На то, чтобы набить этот ларек товаром, денег не хватало. Кроме того, нужно было раздать необходимые взятки и заплатить немедленно объявившейся «крыше».

«Крышей», ясное дело, были орлы господина Кислого.

Когда Михаилу Борисовичу была в развернутой форме изложена доктрина безопасности и проистекающего из нее грядущего благополучия, он загрустил. Денег не было. Занять – негде.

Для бандюков все было ясно.

Дальше они действовали по накатанной схеме. Заверив господина Иванова, что это – не беда и что частный бизнес – вещь безусловно полезная и заслуживающая всесторонней поддержки, они предложили ему деньги, благородно не требуя никаких гарантий и процентов. Ведь работать они будут вместе, так что недоверие между партнерами неуместно.

Михаил Борисович, чей взор всю жизнь был направлен лишь к себе за пазуху, не почувствовал ничего подозрительного и с радостью согласился принять помощь.

Далее, когда четыре тысячи долларов были уважительно вручены ему, он заплатил чиновникам, наполнил лавку товаром и приготовился богатеть. Он так верил в это, что даже купил небольшой сейф размером с коробку из-под ботинок и вмонтировал его в стенку между сервантом и трехстворчатым шкафом. И, как положено, прикрыл его картиной.

Первые дни торговли были удачны и вселили радость в его темноватую душу. В конце длинного ряда прочих мечтаний ему виделось приличное место на кладбище и дорогой обелиск из черного полированного камня, на котором крупными золотыми буквами было начертано его настоящее имя – Моисей Борухович Залман.

Но, как и следовало ожидать, сыр оказался прикреплен к мышеловке. Однажды его малопьющий продавец вдруг оказался настолько пьян, что не заметил, как из ларька вынесли буквально все.

Прибывшие на место происшествия представители «крыши», а именно – Вован, Букаха и Пендаль провели короткое следствие и вынесли вердикт, из которого вытекало, что виноват сам Михаил Борисович. В первую очередь, он должен был быть внимателен при подборе кадров, во-вторых – больше времени проводить на своем кровном рабочем месте. Если бы он был рядом, то, безусловно, успел бы вызвать их на место происшествия. И они, конечно же, остановили бы наглых похитителей частной собственности и воздали бы им по первое число, заодно заставив возместить хозяину моральный ущерб.

А так – сам виноват!