вздохнул. И погладил Мию по голове, словно маленького ребенка.

– Скажи мне имя брата, чадо. Я помолюсь за него. Если ты уверена, что тебя не услышат, я помолюсь.

– Дан Лоренцо Феретти. Сколько я буду должна?

Падре Ваккаро погрозил Мие пальцем:

– Как ты себе это представляешь? Платить за молитву?

– Обыкновенно, – буркнула девушка. – Берут же…

– То другое. А я просто помолюсь за твоего брата. И все будет хорошо.

– Правда?

– Господь видит и тебя, и меня… и слышит наши слова, и наши сердца. Верю, все будет хорошо. А вот это – твоему брату.

Падре расстегнул цепочку и снял с шеи крестик.

Самый обычный, простой, медный, даже не особенно хорошо откованный, разве что на цепочке.

– Говорят, он хранит в бою. Я не воевал и воевать не буду, детей у меня нет… отдай его своему брату.

– Но падре…

– А решишь мне за него заплатить – уши надеру. Не посмотрю, что взрослая и дана. Я-то всяко старше.

Мия медленно кивнула:

– Благодарю вас, падре.

Крестик она зажала в кулаке так, что края впились в ладонь.

– Я знаю, чадо, это не принесет мира в твою душу. Не успокоит, не утешит. Но ты можешь сделать хоть что-то.

– Верно.

– А еще… приходи сюда, когда будет плохо. Я не смогу сделать многое, но молиться буду и за твоего брата, Лоренцо Феретти, и за тебя, Мия Феретти. От всей души.

– Благодарю вас, падре.

Руку священника Мия поцеловала по доброй воле. И из церкви выходила чуточку спокойнее. Ну хоть что-то она сделала? Ведь правда же?

А падре смотрел ей вслед и качал головой.

Бедная девочка.

Кажется, она моложе, чем выглядит. И за брата переживает искренне. И чем ей тут помочь?

Только молиться. И он будет молиться за этих людей, от всей души… пусть Господь сохранит Лоренцо Феретти и Мию Феретти, пусть приведет их корабли в тихую гавань.

Пусть…

Небеса привычно молчали, но падре это не смущало. Он точно знал, что к молитве от сердца всегда прислушаются. А остальное…

Вы просто не верите в Бога. Вот и все. Иначе никогда бы не сомневались ни в молитве, ни в его промысле. Падре и не сомневался.

И привычно опустился на колени перед алтарем.

Крестик?

Потом новый себе купит… неважно. Господь и без креста услышит, и даже без рясы… да и без одежды тоже. Тем паче что первых людей сотворили нагими.

– Господи Милостивый, Богородица Милосердная…[6]

* * *

– Мия, это так интересно! Ты знаешь, что вон та мачта – грот? А та – бизань.

– А та веревка?

– На корабле веревок нет. Только концы.

Мия пожала плечами.

Ладно, если Энцо это нравится, пусть. Пусть едет, пусть… он на корабле не юнга и не матрос. Но обещал выполнять все приказы капитана. И по поручениям будет бегать, и вообще…

Просто пока не ясно, есть у него морская болезнь или нет. У Фредо она, кстати, была. Да такая, что бедолага даже вдоль побережья на шлюпке не ходил. Его от одного вида моря мутило. А вот Паскуале хоть бы что!

Хоть какие шторма подавай! Все в удовольствие! И кушает, и по палубе бегает…

Мия придержала братца едва ли не за уши:

– Стоять!

– Да…

– Это – тебе.

Крестик падре Ваккаро Мия надела на шею Энцо в одно движение. Парень даже смутился чуточку:

– Но… у меня есть, вот образ Божьей Матери…

– Вот и еще будет, – отмахнулась Мия. – Лишним не будет. Его мне хороший человек отдал, говорят, в бою он помогает. Не снимай, пожалуйста.

Энцо кивнул:

– Обещаю, Миечка. Не переживай так, я вернусь!

Ладно, если сестре так проще.

Мия всхлипнула, перекрестила его, но не заплакала. Справилась с собой.

– Храни тебя Господь, Энцо. Я буду за тебя молиться.

– Хорошо, сестренка…

Энцо даже почувствовал облегчение, когда дядя Джакомо увел Мию на берег. Паскуале кивнул капитану, тот дал команду отплывать…

Вот и берег растаял, и фигурка сестры, которая до последнего махала ему платком с причала.

И город… осталось только ОНО!

Море!

Чудесное синее море!

Разве это не повод для восторга? И ветер, и волны, и… ой?

Энцо ощутил подозрительное шевеление в желудке. Одно, второе… потом желудок как-то дернулся и пополз к горлу…

Хорошо, что Паскуале был опытным моряком и ловко забросил дана Феретти к подветренному борту. Заставил вцепиться в снасти, наклонил над морем…

В каюту Энцо уползал, будучи приятного зеленоватого цвета. Паскуале только головой ему вслед покачал. Ладно, сейчас почти штиль. Дней пять посмотрим, а там…

Кто-то может ходить на корабле, кто-то не может. Конечно, корабль ради Энцо никто возвращать не станет, но если что – это будет его первая и последняя поездка. Вытерпит как-нибудь…

Пойти спросить у капитана какого снадобья от морской болезни, да и принести мальчишке. Пусть хоть что выпьет – если в желудке задержится.

Жалко.

Адриенна

– Дан Каттанео, вы желанный гость в моем доме. Но я полагаю, что имею право получить объяснения?

Антонио смотрел на Адриенну и дана Вентурини. Те смотрели на него – и без всякой улыбки.

М-да.

Нарвался.

И прекрасно знает, отчего и почему. Но ведь он и ответить может! Он не просто так!

– Дан, дана, я могу все объяснить.

– Будьте так любезны, – кивнул дан Рокко.

Адриенна тут была для поддержки. А что вы хотите?

Приехал гость на три дня, а задержался уже, считай, на месяц. Даже больше уже, февраль идет! И не из-за коня. И не из-за снегопада – нет того снегопада!

Зато распутица скоро начнется… повод пожить до лета!

Почему?

Потому!

Видишь дана Каттанео? Можешь смело искать глазами Джачинту!

Видишь Джас? Можешь дана Каттанео даже не искать, он тут. А Анжело у него с рук вообще не слазит! И что тут происходит, простите?!

Это кому другому она эданна Леони, а дану Рокко – дочь! И внук, кстати говоря, тоже его! Любого, кто будет играть их чувствами, дан разорвет и сожрет. И не задумается. Будь там хоть его величество!

Антонио не боялся. Он смотрел дану Рокко прямо в глаза:

– Дан Рокко, я люблю вашу дочь. Я хочу на ней жениться.

Адриенна хлопнула в ладоши. Не удержалась:

– Я так и думала! Дан Рокко, с вас лорин!

– Вы еще и спорили, дана? – чуть не оскорбился Антонио.

– Я же на вас ставила! – укоризненно посмотрела Адриенна. – Я была твердо уверена, что вы любите Джас. А вот дан Рокко сомневался, он при дворе такого насмотрелся! Совсем от порядочных людей отвык! Кругом одни придворные, тут поневоле о людях плохо думать начнешь!

Антонио еще раз качнул головой:

– Дан Рокко, я бы хоть завтра женился. Но ведь эданна пока еще в трауре?

– И в трауре. И… я не уверен, что она вас любит.

– Я тоже в этом не уверен, – поник Антонио. – Я знаю, что мое общество не вызывает у нее отвращения, но…

– Любит она вас, любит, – отмахнулась Адриенна. – Просто боится. И вообще, ей тяжело пришлось. Вы ее не торопите, она сама к вам придет.

Вот это, судя по всему, было невыполнимым требованием.

– Мне… дана, я