В Чоу караван приветствовал посол султана Йорубы, высланный навстречу вместе с большой свитой. Вскоре путешественники вступили в Катунгу. Множество ветвистых деревьев, растущих в городе и близ него, опоясывают подножие каменистой, сложенной из гранита горы, имеющей в окружности около трех миль. Ландшафт был изумительно красивый.

Клаппертон прожил в Катунге от 24 января до 7 марта 1826 года. Он был сердечно принят султаном, у которого попросил разрешения проехать через Ниффе или Топпа, чтобы оттуда добраться до Хаусы и Борну. «Область Ниффе разорена гражданской войной, и один из претендентов на трон призвал себе на помощь феллатов, – ответил султан, – ехать этой дорогой неблагоразумно и лучше направиться через Юри». Делать было нечего, Клаппертону оставалось только согласиться.

Однако он воспользовался своим пребыванием в Катунге и сделал кое-какие любопытные наблюдения. В этом городе не меньше семи разных базаров, где продают иньям, зерно, бананы, фиги, растительное масло, семена колоквинты (горькой тыквы), а также коз, кур, баранов, ягнят, холст и всякие земледельческие орудия.

Домa султана и его жен окружены двумя полосами садов. Ворота и столбы, поддерживающие веранды, украшены скульптурными изображениями – то это боа, который душит антилопу или свинью, то группы воинов, сопровождаемых барабанщиками. Изображения эти не так уж плохо выполнены.

«На мой взгляд, во внешности жителей Йорубы, – говорит путешественник, – меньше характерных признаков негритянской расы, чем у других виденных мною племен. Губы у них не такие толстые, а нос по форме приближается к орлиному, что у негров встречается редко. Мужчины хорошо сложены и держатся с бросающейся в глаза непринужденностью. Женщины обычно выглядят более заурядно, чем мужчины. Это, быть может, происходит оттого, что они много бывают на солнце и сильно изнурены, так как на них, а не на мужчинах лежат все земледельческие работы».

Покинув Катунгу, Клаппертон переправился через реку Мусса, приток Куары, и достиг Киамы. Это один из городов, через которые проходят караваны, идущие из Хаусы и Боргу в Ганджу на границе области Ашанти. В Киаме не менее тридцати тысяч жителей, которых считают первейшими мошенниками во всей Африке, – «Назвать кого-нибудь уроженцем Боргу все равно, что окрестить его вором и убийцей».

При выходе из Киамы путешественник встретил караван из Хаусы. Быки, ослы, лошади и около тысячи женщин и мужчин плелись друг за другом нескончаемой вереницей. Картина была самая удивительная и самая причудливая. Какое пестрое смешение лиц – от юных обнаженных девушек и мужчин, сгибающихся под тяжестью ноши, до нелепо и смешно вырядившихся купцов верхом на измученных хромоногих клячах.

Теперь Клаппертон направил свой путь в сторону Буссы – того места, у которого на Нигере погиб Мунго Парк. Чтобы попасть туда, Клаппертону пришлось переправиться через Оли, приток Куары, и пройти через Уауа – столицу одной из провинций Боргу, где за четырехугольником городской стены обитают тысяч восемнадцать жителей. Это один из наиболее опрятных и хорошо построенных городов, виденных путешественниками после Бадагри. Улицы здесь чисты и широки, а круглые дома увенчаны конической соломенной крышей. Но трудно найти в целом мире город, где бы царило такое всеобщее пьянство. Правитель, жрецы, миряне – мужчины и женщины – до бесчувствия напиваются пальмовым вином, ромом, который привозят с побережья, и «бузой». Этот напиток делается из дурро с прибавкой меда, чилийского перца, корня одной жесткой кормовой травы и определенного количества воды.

«Население Уауа, – говорит Клаппертон, – славится своей честностью. Это веселые, доброжелательные и гостеприимные люди. Я не встречал в Африке никого, кто так охотно рассказывал бы о своей стране, как они, и, что совсем удивительно, не видел среди них ни одного нищего. Они утверждают, что ведут свое происхождение не от коренных жителей Боргу, а от выходцев из Хаусы и Ниффе. Их язык является диалектом языка племени Йорубы, но их женщины красивы, чего нельзя сказать об уроженках Йорубы, мужчины сильны и хорошо сложены. Религия их – смесь язычества и выродившегося магометанства».

Клаппертону принадлежит еще одно ценное наблюдение: вдали от побережья он встречал племена феллатов, бывших еще язычниками, но говоривших на том же языке, что и феллаты- мусульмане, и имевших те же черты лица и тот же цвет кожи. Они, очевидно, были одного происхождения.

Бусса, куда наконец добрался путешественник, собственно говоря, не настоящий город – это отдельные группы домов на острове, находящемся посреди Куары (на 10°14' северной широты и 6°14' восточной долготы от Гринвича). Бусса – столица области, наиболее густо населенной во всем Боргу. Жители- язычники, так же как сам султан, хотя его и зовут Мухаммед. Они питаются обезьянами, собаками, кошками, крысами, рыбой, говядиной и бараниной.

«Пока я сидел у султана, – говорил Клаппертон, – принесли завтрак. Меня тоже угостили. Завтрак состоял из жирной водяной крысы в шкуре, отличного вареного риса, сухой рыбы – тушеной в пальмовом масле, крокодиловых яиц, жареных и тушеных, и, наконец, свежей воды из Куары. Я съел немного тушеной рыбы и рису, и все смеялись, как это я даже не попробовал ни крысы, ни крокодиловых яиц».

Султан принял путешественника приветливо и сообщил ему, что повелитель Юри уже неделю держит наготове суда, чтобы он мог подняться по реке до столицы. Клаппертон ответил, что все пути между Борно и Юри закрыты из-за войны, а потому он предпочел бы двигаться через Кульфу и Ниффе. «Ты прав,- сказал султан, – ты хорошо сделал, что явился ко мне, и поедешь той дорогой, какой захочешь».

Во время следующего свидания путешественник стал расспрашивать об европейцах, которые двадцать лет назад погибли на Куаре. Этот вопрос явно был неприятен султану, и Клаппертон не получил на него прямого ответа. «Я был тогда слишком молод, – сказал султан, – и не знаю точно, как это случилось».

– Мне хотелось бы только получить, – заметил Клаппертон,- книги и бумаги, принадлежавшие тем путешественникам, и увидеть место, где они погибли.

– У меня нет ничего из их вещей! – ответил султан.- А туда, где они погибли, ты не ходи! Это очень плохое место.

– Мне говорили, что обломки их лодки виднеются там до- сих пор. Правда ли это? – спросил Клаппертон.

– Нет, нет, тебе сказали неправду, – возразил султан. – Обломки лодки, застрявшей между камней, давно унесло полой водой.

На новый вопрос о бумагах и дневниках Мунго Парка султан ответил, что у него нет ничего и что все бумаги были переданы каким-то ученым. Но если это так уж важно Клаппер- тону, – продолжал султан, – он велит их разыскать. Поблагодарив султана, путешественник попросил разрешения расспросить в городе стариков: многие из них, наверное, были свидетелями происшествия. При этой просьбе на лице султана выразилось очевидное замешательство, и он ничего не ответил. Поэтому настаивать дальше не имело смысла.

«Это нанесло тяжкий удар моим дальнейшим розыскам, – говорил Клаппертон. – Всякий, кого я спрашивал о подробностях, выказывал растерянность и говорил: «Это случилось так давно, что я ничего не могу припомнить», или же: «Я не был при этом». Мне описали место, где лодка села на камни и где погиб ее злосчастный экипаж, но об этом говорили осторожно и как бы украдкой».