И отныне не властвует время над ней,

Вот уж двух покорила она королей.

Холодна будто мрамор, как бронза тверда,

Неизменно прекрасна. Всегда молода.

Всяк в любви ей клянется, обеты дает,

Но как прежде любимого рыцаря ждет

Элеонора! Элеонора!

Элеонора!

– Ты мог бы стать хорошим менестрелем, мальчик! – проговорил сир Седрик, когда Ксавье умолк. – Голос у тебя действительно очень высокий, но нежный и глубокий – дамы это обожают. А баллада и впрямь чувствительная, вон даже у твоего рыцаря слезы в глазах появились! Впрочем, возможно, это от избытка доброго кентерберийского вина. Значит, спать пора, господа! Я готов разделить свою постель с сиром Эдгаром, а для тебя, малыш, найдется широкая лавка внизу. Думаю, вы не захотите спать до полудня и приехать в город к закату.

Утром обнаружилось, что от дома Седого Волка идет неширокая, но удобная дорога, которая, пересекая ложбину, проходя мимо небольшой деревни, подводит к броду через реку, затем углубляется в лес и выводит к большому наезженному тракту, по которому верхом до Кентербери не более часа езды.

Позавтракав все той же олениной и поблагодарив доброго хозяина, путники пустились в дорогу и достигли цели задолго до того, как стало вечереть.

От Луи Эдгар знал, что благородные дамы в ожидании сопровождающего поселились в замке Вилрод, принадлежавшем другу короля Ричарда графу Лесли Вилроду. Сам отважный Лесли был в это время вместе с Львиным Сердцем в Мессине и собирался продолжить крестовый поход.

Вилрод располагался не в стороне от города, а почти в его центре. И хотя городские укрепления были достаточно надежны, замок имел и свой ров, правда неширокий, и подъемные мосты, и собственные высокие стены. Эти стены выглядели новыми, будто их возвели совсем недавно, на самом же деле их просто не так давно надстроили и обвели снаружи новой кладкой. А замок был стар, очень стар, он стоял здесь чуть не пятьсот лет и был старше самого города.

Путников здесь, очевидно, ждали. Когда Эдгар подъехал к мосту (центральный мост был опущен, но ворота за ним закрыты), с угловой башни его окликнул стражник и, услыхав условленные слова: «Лев и корона!», сразу повернул рычаг. Тяжелые створки распахнулись, и почти сразу пошла вверх деревянная, окованная медью решетка.

Рыцарь и его оруженосец, проехав ворота, оказались под массивной аркой, кладка которой сразу выдавала истинный возраст замка Вилрод. Арка проходила под одной из трех угловых башен и выводила в обширный внутренний двор, в центре которого был крытый колодец. К массивным стенам с двух сторон были пристроены крытые галереи, из-под одной доносился знакомый Эдгару стук молота и звон металла. Впрочем, он сразу понял, что это едва ли настоящая кузница – скорее всего, там просто подковывали лошадей и делали заточку оружия: даже богатые сеньоры редко могли позволить себе держать в замке хорошего мастера – ведь ему надо было бы много платить, а настоящая нужда в нем возникала бы лишь во время подготовки к войне.

Молодой, щеголевато одетый слуга возник перед всадниками словно из-под земли.

– Приветствую вас! – он говорил по-французски, но с довольно смешным акцентом. – Не угодно ли спешиться и пройти в отведенную вам комнату?

– Спасибо, – Эдгар соскочил с седла и уже почти привычно бросил поводья Ксавье, успевшему спешиться раньше. – Сперва покажи моему оруженосцу, куда поставить коней и куда сложить седла и упряжь. А я бы хотел сначала отдать письмо его величества той, кому оно адресовано.

Слуга поднял брови, видимо, не зная, расценить ли поспешность рыцаря как невежливость, или согласиться, что он прав, а в этом случае решить, с кем пойти – с Ксавье в сторону конюшни либо с рыцарем в жилые покои.

– Пойдемте со мной, сир! – послышался позади мягкий женский голос. – Я проведу вас.

Он обернулся. Перед ним стояла женщина лет тридцати, в светлом платье простого покроя, но сшитом из тонкого хорошего сукна. Ее голову венчал один из тех замысловатых уборов, которые в детстве страшно смешили Эдгара. Еще мальчишкой он любил, взобравшись в развилку старой ивы, что росла возле церкви святой Екатерины, потешаться над модницами, которые, идя к утренней мессе, боялись слишком сильно поклониться при входе в храм, чтоб это сооружение, упаси Боже, не развалилось. А иная нет-нет да цеплялась верхушкой своего чепца за нижнюю ветвь ивы, и вот тут уже нужно было не зевать! Он сам, либо кто-то из сидевших с ним на дереве мальчишек проворно соскальзывал вниз и одним ловким ударом заранее припасенного камешка вбивал гвоздь в ветку, соединив с нею плотную дорогую ткань. Рванувшись из плена, дама неизбежно лишалась своего украшения. Раздавался отчаянный вопль, женщина хваталась за голову, ее служанка или служанки с криком кидались ловить озорников, но те, ссыпавшись будто горох со своего насеста, уже неслись прочь, петляя по узким улицам не хуже зайцев.

Однако этот же нелепый высоченный чепец сидел совершенно естественно на женщине, которая так спокойно подошла и так свободно заговорила с незнакомым рыцарем. Ее одежда и манера держаться были исполнены достоинства, а безукоризненная французская речь выдавала безусловно знатную даму.

Сразу же поняв это, Эдгар поклонился и, приказав Ксавье заняться лошадьми и отнести в отведенную им комнату дорожные сумки, последовал за женщиной.

Та провела его к другой башне, той, что, очевидно, служила донжоном с самого начала существования замка Вилрод, но была также обновлена, как его внешние стены. Широкая винтовая лестница освещалась довольно большими бойницами, выходившими во двор, а значит, прорубленными именно для освещения. По этой лестнице Эдгар и его спутница поднялись сперва в большой зал, явно служивший для пиров и собраний, но сейчас совершенно пустой. Молодой человек успел только заметить, что в отличие от такого же зала в замке его отца, этот выглядит куда наряднее: распахнутые настежь высокие дубовые двери украшала тонкая резьба, резными были и протянутые под высоким потолком стропила, и рамы узких стрельчатых окон. Возле одной из стен высился роскошный очаг, из тех, что англичане прозвали каминами, с самой настоящей верхней вытяжкой. По стенам висели шпалеры итальянской работы, а пол покрывали нарядные ковры, напомнившие юноше о жилище Седого Волка. Самым необычайным было большое окно в глубине зала – его украшал большой витраж, и солнце, проходя сквозь цветные стекла, бросало пестрые причудливые блики на стены и пол огромной комнаты.

Но приезжий рассмотрел зал лишь сквозь его раскрытые двери. Его спутница поднялась на следующий этаж и провела Эдгара по неширокому коридору, от которого в две стороны вели две двери, тоже украшенные резьбой, но закрытые, затем они миновали еще один пролет, причем здесь лестница шла уже не по кругу, а прямо, видимо, в самую верхнюю часть башни, которая, как успел заметить кузнец, завершалась круглым остроконечным навершием, блестевшим пластинами кровельного сланца.