А теперь представим себе другую ситуацию. На этот раз в ней фигурирует навязчивый запах бензина: напротив стоянки находится автозаправка. И вы вспоминаете, как мама твердила вам, что с бензином следует обращаться осторожно, что он может загореться, и тогда можно серьезно пострадать. И вы сосредоточиваетесь на вопросах безопасности. Скорее всего, вы покинете стоянку на машине, совсем не похожей на дедушкину. Опять-таки не зная почему.

До сих пор мы вели речь о внимании как зрительном феномене. В большинстве случаев это утверждение справедливо. Но этим особенности внимания не исчерпываются. Помните, как во время гипотетической экскурсии на крышу Эмпайр-стейт-билдинга наш гипотетический Холмс прислушивался и принюхивался к самолетам, как бы странно это ни выглядело? Внимание – это работа органов всех чувств: зрения, обоняния, слуха, вкуса, осязания. Это сбор максимально возможного количества информации всеми доступными нам способами. Это умение не оставлять без внимания ничего – точнее, ничего из относящегося к поставленным целям. И наконец, умение осознавать, что все наши чувства воздействуют на нас, даже если мы этого не осознаём.

Для того чтобы быть по-настоящему наблюдательными и внимательными, мы должны проявлять целостность восприятия, ничего не упускать, а также сознавать, что наше внимание может переключаться незаметно для нас, под влиянием ощущений, которые мы считаем неуловимыми. Так и с этим жасмином: Холмс намеренно понюхал письмо. И понял, что к письму имеет отношение женщина, причем конкретная женщина. Если бы письмо взял Ватсон, можно было бы с уверенностью утверждать, что он не сделал бы ничего подобного. Но его нос вполне мог уловить запах жасмина, даже если бы Ватсон этого не осознал. И что дальше?

Улавливая какой-либо запах, мы запоминаем его. Исследования показали, что воспоминания, ассоциирующиеся с запахом, – наиболее яркие, мощные, эмоциональные из всех наших воспоминаний. То, что мы ощущаем как запах, влияет на то, что мы запоминаем, как потом чувствуем себя, к каким мыслям склоняемся в результате. Вместе с тем обоняние часто называют неуловимым чувством: мы регулярно ощущаем какие-либо запахи, не отдавая себе в этом отчет. Попадая в наш нос, запах достигает обонятельной луковицы, а затем – нашего гиппокампа, миндалевидного тела (центра обработки эмоций) и обонятельной коры головного мозга (которая не только имеет дело с запахами, но и участвует в выполнении сложных задач, связанных с запоминанием, обучением и принятием решений), провоцируя множество мыслей, чувств и воспоминаний, но в большинстве случаев мы не замечаем ни этих воспоминаний, ни запаха.

А если бы Ватсону с его опытом общения с жительницами разных континентов довелось встречаться с любительницей жасминовых духов? Предположим, что эти отношения складывались успешно. Тогда Ватсон вдруг заметил бы, что его зрение приобрело особую четкость (вспомним, что хорошее настроение равносильно увеличению поля зрения), и вместе с тем не заметил бы некоторые детали, так как все происходящее воспринимал бы как окутанное розовой дымкой. Возможно, в письме нет ничего зловещего. Возможно, опасность, угрожающая сэру Генри, преувеличена. Пожалуй, лучше было бы пойти выпить и познакомиться с какими-нибудь милыми дамами – ведь дамы милы, не так ли? Так идем же!

Ну а если бы упомянутые выше отношения оказались кратковременными, бурными, скандальными? Включилось бы «туннельное зрение» (плохое настроение – поле зрения ограничено), в итоге от внимания ускользнула бы большая часть элементов письма. «Но какая разница? Почему я опять должен работать? Я устал, меня переполняют впечатления, я давно заслужил отдых. Зачем вообще Генри досаждает нам этой чепухой? Пес-призрак, так я и поверил! Нет уж, с меня хватит».

Стремясь к целостности восприятия, никогда не забываем: все наши чувства постоянно в игре. Мы не даем им управлять нашими эмоциями и решениями. Вместо этого мы не забываем заручиться их активной поддержкой, как поступает Холмс в случае с башмаком и письмом, и учимся искусству контроля.

В любом из описанных выше вариантов развития событий все действия с того момента, как доктор Ватсон уловит аромат жасмина, он будет совершать под влиянием этого запаха. И если точное направление этого влияния неизвестно, одно можно утверждать наверняка: Ватсон не только не проявит целостности восприятия, но и система, носящая его имя, сделает его внимание еще более субъективным, в том числе в силу ее подсознательного характера.

Может показаться, что я утрирую, но уверяю вас, сенсорное воздействие, особенно обонятельное, обладает огромной мощностью. И если мы понятия не имеем об этом воздействии, как зачастую и бывает, оно тем не менее угрожает вытеснить старательно культивируемые нами цели и объективность, к которой мы стремимся.

Возможно, запах тут – самый дерзкий, но далеко не единственный виновник. При встрече с человеком мы, скорее всего, испытываем активизацию ряда ассоциирующихся с ним стереотипов, хотя и не осознаём этого. Если мы касаемся чего-либо теплого или холодного, наше настроение тоже может стать соответственно «теплым» или «холодным», а когда до нас дотрагиваются, желая подбодрить, мы вдруг обнаруживаем в себе рост готовности идти на риск или уверенность, которой раньше не чувствовали. Держа в руках что-нибудь тяжелое, мы обычно придаем больше веса суждениям о ком-либо или о чем-либо, и высказываем эти суждения более серьезно. Все перечисленное само по себе не имеет отношения к наблюдательности и внимательности, однако может сбить нас с тщательно выбранного пути, так что мы ничего даже не заметим. А это действительно опасно.

Нам незачем, подобно Холмсу, учиться различать сотни запахов по единственному дуновению, чтобы поставить органы чувств нам на службу и дать нашему сознанию возможность представить нам более полную картину происходящего, чем имелась прежде. Надушенная записка? В сущности, нам незачем знать, что это за аромат: он и без того может стать красноречивой уликой. Если вы вообще не уловили аромата, то полностью упустили улику из виду, причем ваша объективность оказалась подорвана, а вы и не подозреваете, что произошло. Пропавший башмак? Второй пропавший башмак? Возможно, все дело не во внешнем виде, а в качестве башмака, ведь старый и стоптанный исчез навсегда. Нам незачем многое знать, чтобы понять, что здесь мы имеем еще одну сенсорную улику, которая опять-таки может быть упущена, если мы забудем о других своих органах чувств. В обоих случаях неумение пользоваться всеми чувствами равносильно неспособности замечать весь потенциал ситуации, неправильному распределению внимания, а также окрашенности этого неоптимально распределенного внимания подсознательными сигналами.

Когда мы активно задействуем наши органы чувств, то понимаем, что мир многомерен. Происходящее мы постигаем с помощью глаз, носа, ушей, кожи. Каждый из этих органов чувств сразу же сообщает нам что-то. А если не сообщает, то и таким образом мы кое-что узнаём: некое свойство отсутствует. Выясняется, что чему-то недостает запаха, или звука, или еще чего-нибудь. Другими словами, осознанное использование всех органов чувств позволяет высветить не только имеющуюся часть общей картины, но и ту ее часть, о которой зачастую забывают: чего здесь нет, что отсутствует из того, чему следовало тут быть? Ведь отсутствие говорит нам порой не меньше, чем наличие.