как все. Землю пахал, скот держал, свистульки хорошо из липы резал, переливчатые. Со всей Хлюстовки к нему за свистунами бегали. А он и не гнал, садился и прям сразу вырезал. Не пил почти. Простой. Больше и припомнить-то нечего.

— А перед тем, как хворь напала, он ничего чудного не делал? Мож, из дома не выходил или гостей перестал привечать?

— Да не, ваша милость. Выходил, здоровья желал, мелюзгу не гонял. А, баба моя удивлялась, что с их двора дым не шел, будто жёнка Игошкина стряпать перестала вовсе. Мож, они как раз и прихворали тогда.

Марчук кивнул, захлопнул оконце, не слушая возмущенные крики сельчанина, и пошел к выходу.

Дело о благих намерениях. Часть 2

На обратном пути, когда Карницкий совсем потерялся и не знал, куда и зачем они едут на сей раз, Марчук вдруг заговорил.

— Паник, ты уверен, что там дело в магии?

Юный маг вздрогнул, дернул себя за волоски над верхней губой и неуверенно сказал:

— Н-нет. Надо вблизи глянуть. Я не очень далеко вижу. И так глаза слабоваты, в двадцати шагах лица разглядеть не могу, и магические токи тоже… только вблизи.

— Если ошибаешься, то можешь подхватить хворь и помереть. И даже если не ошибаешься, тоже можешь помереть. Ведь бывали случаи, когда через магию хворь начиналась и уже не успокаивалась, пока все в округе не вымрут.

— Поэтому вы поехали к тому, ну, в застенках? Чтоб глянуть, болен он или излечился?

— Да, поэтому тоже.

Только сейчас Карницкий начал понимать, что задумал Марчук.

После трех совместных дел Адриан решил, что разгадал нрав старшего. Будто Марчук — бесчувственный, закосневший в убийствах чурбак, готовый уничтожать и виновных, и безвинных, лишь бы попаданец не сбежал. Так думать проще! Кто еще смог бы хладнокровно пристрелить мальчишку? Или приказать убить человека, которого выслушивал три дня напролет? Адриан был уверен, что на руках Марчука есть кровь и детей, и женщин.

Стоит ли тогда стремиться к тому, чтоб стать Стрелой? Может, и впрямь лучше в чернильники? Читать о смертях гораздо легче, чем видеть их воочию, а доступ к архивам у чернильников таков же, как и у Стрел. Так стоит ли рисковать жизнью, первым встречать чужаков и лезть волку в пасть?

Да, у Стрел больше возможностей к возвышению, а значит, Стрела быстрее доберется до общего орденского архива, который хранится в главной резиденции, что укрыта в Срединном хребте. Чернильники редко переходят из одного отделения в другое, многие всю жизнь служат в том городе, куда их отправили. Но ведь есть всякие случаи! Если Карницкого-старшего вдруг хватит удар, неужто Орден не пойдет навстречу и не согласится на перевод Адриана в отделение поближе к дому? Если там Адриан разыщет сведения о том чужаке, что убил его мать, тогда ему не потребуется главный архив, а значит, и Стрелой быть не обязательно.

Но сейчас у Карницкого возникли новые вопросы. Если всё так, как он полагает, зачем Марчук мечется вокруг несчастной Хлюстовки, зачем ищет какие-то ответы? Это даже не Старополье! В Поборге, казалось, уже смирились с потерей деревни и ждут, когда же вымрут оставшиеся жители, чтоб сжечь их тела и дома.

Вернувшись в Хлюстовку, Марчук еще раз спросил у Пани, уверен ли тот.

— Для того меня сюда и вызвали, разве не так? — проблеял юнец.

— Так, Карницкий, езжай в Поборг и доложи их командору, что если он не прибудет сюда лично и не вмешается, то из-за него погибнут белоцарский маг и старопольский Стрела. И это не считая целой деревни. У него рука отсохнет писать объяснительные!

— Ав… — Адриан сглотнул, сам не веря тому, что собирался сказать, — Аверий, я с вами! Я тоже пойду.

К облегчению Карницкого, Марчук не стал уговаривать его передумать, а просто подошел к возчику и попросил того передать те же слова.

— Пятый раз в город? — возмутился тот. — Три раза уже туда-сюда гоняли лошадок. Поберечь бы надо.

— Ну и нравы у вас тут, в Поборге, — покачал головой Марчук, а потом рявкнул: — Выполнять! Орденец ты или нет? Лошадок пожалел? А деревню в сотню душ не жалко? Ты понял, что тебе сказано? Поехал! И чтоб слово в слово передал!

Возчик полыхнул взглядом, щелкнул кнутом и поехал в Поборг. Снова.

А Марчук зашагал прямо к деревянному заслону, протиснулся меж бревнами, за ним ужом ввинтился щуплый маг. Офицер опомнился, лишь когда Карницкий перехватил сумку поудобнее, повернулся боком и, едва не срывая пуговицы с сюртука, просунулся в щель.

— Куда? Нельзя! Стрелять буду!

Аверий крикнул в ответ:

— Если обратно сунемся, так стреляй. А сейчас не смей! Жди начальства!

«Что же я натворил? Что наделал? — стучало в голове у Карницкого. — Зачем полез в моровую деревню? И обратно уже нельзя, пристрелят. Я же не геройствовать в Орден пришел».

Под ногами захрустела иссохшая желтая трава, будто на дворе не червень-месяц, а свадебник. Адриан глянул на лица сотоварищей. Не боятся ли? Не жалеют ли? По Марчуку, как всегда, ничего нельзя было прочесть, абсолютно непроницаемое лицо. Паника явно потряхивало, он то и дело оглядывался, совал руку за пазуху, словно там был какой-то сильный оберег, но шёл.

Когда до крайнего дома оставалось несколько десятков шагов, маг остановился.

— Чуете? Сильно тянет!

Адриан медленно вдохнул, но никаких необычных запахов не услышал. Марчук же вынул орденский знак.

— Что-то забирает магию?

— Не магию, а питание для нее! Энергию! Некоторые попаданцы называли ее маной. Из амулетов ману высосать проще, там она в чистом виде сидит.

Карницкий вытащил сначала орденский амулет, потом отцовский. Пусто! Оба пусты. Камни поблекли и стали серыми. Столько денег — псу под хвост! Даже если купленный амулет и можно наполнить заново, это выйдет едва ли дешевле покупки нового. Самое ценное в них — та самая энергия!

— Видишь, куда тянет?

— Вроде бы в первый же дом, но надо обойти, посмотреть. Вдруг сзади откуда-то?

И всё. У Паника страх как водой смыло, осталось лишь любопытство и охотничий азарт. А Карницкого затрясло еще сильнее. Прежде он был уверен в своей неуязвимости, а теперь… Нет, не бывать ему Стрелой. Даже если каким-то чудом выживет, сразу попросит перевести в чернильники. Не нужны ему такие страсти!

Вблизи Хлюстовка выглядела как картинка из книжки с самыми страшными