– Могу я попросить у вас номер ее телефона?

Дальстрём задумался. Был ли у него вообще номер Ханны Сёдерквист? Дрожащими руками он нащупал в кармане мобильник. В конце концов, номер все-таки отыскался. Крейг сохранил его у себя, а потом отложил айпад в сторону и взялся за телефон.

– Миссис Сёдерквист? Простите, что обращаюсь к вам по-английски. Мое имя Крейг Винтер, и я новый директор «Крионордика». Сразу перейду к делу. Нам срочно нужна ваша кровь, лучше завтра. Разумеется, мы пришлем машину. – Он нахмурился. – Нет-нет, еще не всё. Вакцина очень нужна, и для нее требуется ваша кровь.

Хенрик знал, что ответила Ханна. Он ведь и сам совсем недавно пытался уговорить ее. Крейг отошел к большому окну с видом на лес.

– Нет-нет, ни в коем случае, – продолжал он. – Вы должны сдать кровь именно у нас. Это совершенно исключено. Нам одним под силу с этим справиться. – Дальстрём заметил, что свободная рука Винтера сжалась в кулак. – Слушайте меня внимательно, – добавил он. – Завтра вас заберут, ровно в три часа. Будьте готовы. – Ханна сказала что-то еще, и Крейг немедленно ответил: – Что произойдет, если вас не окажется дома? Охотно разъясню вам. Вы очень, очень рискуете…

Завершив разговор, Винтер встал рядом с Хенриком. Тот не верил своим ушам: неужели этот пройдоха и в самом деле угрожал Ханне? О чем вообще речь? Крейг повернул к нему свое улыбающееся лицо:

– Она и в самом деле очень любезна. Завтра я лично ее встречу. Не хотите показать мне лабораторию? Честно говоря, не терпится взглянуть, что же мы такое купили. – Он сделал широкий жест в сторону двери. – After you, professor[12].

Средиземное море

Пока Рейчел Папо была в сознании, она не давала отчаянию взять верх над собой и усилием воли заглушала его голос.

Разведчица скорчилась в углу тесной, похожей на кладовую каморки, расположенной сразу за передним подъемным краном. Похоже, это помещение было предназначено для хранения спасательной шлюпки. Но куда она подевалась, для Рейчел так и осталось загадкой. Тем не менее стены каморки защищали беглянку от холодного ветра и сырости. Кроме того, здесь не было духоты и невыносимого запаха дизельного топлива, как в машинной секции, которую ей поначалу предложил Зафер.

Ночью ей захотелось выйти под открытое небо, на свежий воздух. Папо еще раз пробежала глазами распечатки из Интернета. Никосия – международный аэропорт в восьми километрах западнее одноименного города, пригорода Лакатамии. Он был построен в начале тридцатых годов для британских ВВС, но постепенно разрастался, пока наконец не стал государственным кипрским аэропортом. Пятнадцатого июля семьдесят четвертого года, когда греческие правые националисты свергли законно избранного президента Макариоса, турки бомбили аэропорт пять дней. После этого он больше не использовался, разве что в единичных случаях, для самолетов ООН.

Рейчел изучала два распечатанных из «Гугла» панорамных снимка. Длинную посадочную полосу, в северной части которой располагались терминалы, пересекала более короткая. На фотографиях из Сети это место походило на город-призрак. Просторные залы ожидания, магазины «Такс-фри» и салоны супермаркетов – все было заброшенно и безлюдно. На взлетном поле все еще стояли ржавые пассажирские самолеты – с зияющими пустотой черными иллюминаторами и поникшими крыльями. Где же планируется обмен? Где будет Тара? Удастся ли Рейчел проследить за сестрой, одновременно удерживая в поле зрения Акима? Она ведь совсем одна, а похитители, конечно же, вооружатся до зубов… Это будет трудно – женщина избегала слова «невозможно». Задача упростилась бы, будь у нее помощники. Но Папо, как выразился Аким, была совсем одна.

За спиной послышалась возня, и по железу застучали чьи-то тяжелые шаги. Рейчел погасила фонарик, запустила руку в рюкзак, где лежал «Глок», и затаила дыхание.

– Ты здесь? – произнес хриплый мужской голос. – Похоже, ты просто сумасшедшая.

Папо расслабилась. Огромная, темная фигура штурмана Зафера проступила в лунном свете. Рейчел тряхнула головой и опустилась на груду брезента у нее под ногами.

– Что ты можешь видеть в такой темноте? – поинтересовался моряк.

Тайная пассажирка замигала фонариком.

– А… – кивнул Павлу. – Только будь осторожна. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из команды заметил на борту безбилетницу. Мои работодатели этого не одобрят. Вот, смотри…

Он чем-то потряс в воздухе. Рейчел посветила фонариком и улыбнулась. Бутылка узо[13] и багет.

– Надеюсь, ты составишь мне компанию, – сказал штурман.

Женщина молчала. Зафер отломил кусок багета и протянул ей. Рейчел видела лишь освещенную луной половину его лица, остальное утопало во мраке.

– «Преломить хлеб» – так это, кажется, называется? – спросил моряк.

Папо кивнула и взяла ломоть. Она не чувствовала голода, но понимала, что есть надо, хотя бы для поддержания сил. Зафер протянул ей бутылку. Рейчел взяла и ее, но не сразу. До операции оставалось меньше шестнадцати часов, и гудящая с похмелья голова – последнее, что ей нужно.

Аким Катц лежал в машинном отсеке, среди токарных станков, сварочных аппаратов и насосов. Зафер уже понял, что накачанный наркотиками мужчина – пленник Папо. Он не стал допытываться, что да как, а просто помог ей привязать его к батарее. Какой же он замечательный, этот Зафер! Рейчел очень повезло, что она его встретила.

– А чего ты ждала? – повернул штурман к ней ухмыляющееся лицо. – Или греческая выпивка не для таких утонченных особ, как ты?

Женщина зажмурилась и сделала глоток. Кровь сразу побежала по жилам быстрее, и Рейчел вернула Заферу бутылку. Он молча отхлебнул из нее и взглянул куда-то поверх перил. Папо откинулась на брезент и тоже посмотрела на море. Ее преследовала лучшая разведка в мире, но она знала, как стать невидимой для их радаров. Отныне – никаких контактов. Никаких звонков, мобильников и кредитных карт. Никаких видеокамер, туристов с фотоаппаратами и Интернета. Главное – не оставлять следов. Это и значит стать невидимкой в цифровой вселенной.

– Дельфины, – Павлу кивнул на море.

Рейчел увидела мелькающие в волнах черные спины, а потом снова взяла бутылку и на этот раз жадно припала к ней. Женщине хотелось забыться и, может, даже поспать пару часов.

Поначалу они со штурманом говорили немного – больше просто сидели рядом, погруженные каждый в свои мысли. Но никакой отчужденности между ними не возникло – напротив, с каждой минутой они странным образом все больше сближались друг с другом. Когда бутылка опустела, Зафер достал сигару, и они затягивались ею по очереди. Слово за слово, и моряк рассказал о своей несостоявшейся семье. О дочери, которая умерла, и о сыне, которого он так редко видел. О несчастной любви к первой жене и о злокачественном узелке на его затылке.