– И вы хотите, чтобы мы сейчас начали войну вместо вас? – усмехнулся посол.

– Нет, – вежливо улыбнулся Молотов. – Даже если бы вы готовы были это сделать, мы не имеем морального права подталкивать вас к такому ужасу. США уже показали свое истинное лицо, и Москва не желает, чтобы мексиканцы оказались под такими страшными бомбовыми ударами. Кроме того, вы не справитесь. Армия США очень слаба, но у нее есть сильная авиации и огромная территория с не меньшими ресурсами. Промышленные центры достаточно удалены от ваших границ. Поэтому даже если вложить в удар все ваши силы, вы не сможете победить своего северного соседа раньше, чем он успеет провести мобилизацию. И в этом случае у вас просто не будет никаких шансов. Понимая это, Москва просит от вас только и исключительно дипломатической поддержки. Даже понимая то, что между Вашингтоном и Мехико установлены крепкие и надежные дружественные отношения. Ведь идею возрождения Центральноамериканских штатов и избавления от экономической зависимости разделяют многие в руководстве Мексики.

– Этот проект не все считают здравым, – покачал головой посол. – Некоторые так и вообще назовут его мертворожденным. Что вы можете гарантировать?

– Незамедлительное признание государства, обмен постоянными дипломатическими миссиями, установление теплых экономических и политических отношений. А если потребуют обстоятельства, то и заключить оборонительный союз. – Луис Кинтания одобрительно хмыкнул. – Понимаю, сейчас я не могу ждать от вас какого-либо ответа, поэтому мы предлагаем вам посетить Мехико и передать не только эти фотографии, но и наш разговор. Обычными дипломатическими каналами пользоваться не рекомендуем, так как подозреваем полный контроль над ними со стороны Вашингтона.

– Почему вы так считаете?

– Меня попросили вас только предупредить, – вкрадчиво заявил Молотов. – Сфера деятельности разведки находится вне моей компетенции.

– Хорошо, – кивнул озадаченный Луис Кинтания.

– Заодно, если вас не затруднит, передайте наше пожелание расширения экономических связей и более тесного сотрудничества.

23 апреля 1942 года. Недалеко от Луцка. Грунтовая дорога

Гюнтер возвращался на фронт после долгого лечения в тылу, так толком и не повоевав – на вторую неделю войны нарвался на засаду и получил три пулевых ранения. Поначалу даже врачи не верили, что он выживет, но обошлось. Выкарабкался. И вот теперь он покачивался на ухабах разбитой грунтовой дороги, глотая пыль под завывания двигателя «блица».

– Проклятье! – наконец не выдержал Гюнтер, приложившись лбом на одном из ухабов в лобовое стекло. – Долго нам еще?

– Часа три, если все нормально, – произнес не менее утомленный Франц. – Но я бы на вашем месте не спешил.

– Что, совсем горячо? – чуть дернув щекой, уточнил гауптман.

– Да не то чтобы горячо, но неприятно. На передовой совершенное разложение, герр гауптман. И поверьте старому солдату, ничем хорошим это не закончится.

– Вроде бы наступаем, – пожал плечами гауптман, слегка покосившись на ефрейтора. – С чего бы?

– Вы о нем из сводок только знаете?

– В основном да, – неуверенно кивнул Гюнтер.

– Ох и удивитесь, – грустно улыбнулся Франц. – Не война, а цирк. Солдаты совершенно не хотят воевать. Они и раньше несильно рвались, а уж после того, как по линии Красного Креста наши пленные стали домой письма писать, так и подавно.

– Странно, – слегка смутился Гюнтер, – и как же они тогда наступают?

– Вежливо и изящно, – хохотнул Франц. – Иногда только диву даешься. Да и русские себя как-то странно ведут. Если есть возможность не убивать, то стараются избегать этого. В некоторых перестрелках обе стороны полдня палят друг в друга, а толку ноль. Ну если судить по потерям. Я же раненых и больных вожу в госпиталь. Так их больше от небоевых причин страдает. Черт знает что!

– Так ведь радоваться надо, – улыбнулся Гюнтер. – Потерь мало.

– Верно, – кивнул Франц, – мало. Только ведь и на месте топчемся. Беседовал на днях с артиллеристами, говорят, совсем загоняли. Чуть что – сразу отступают и их вызывают. Они там воют уже.

– А чего же тогда на месте стоим? – удивился гауптман.

– Так то и стоим, что пальба идет странная. То ли русские соображают быстро, то ли наши медленно шевелятся, но, как правило, они успевают отступить с засвеченных позиций после вызова артиллеристов по радио. Как чувствуют. А потом обратно возвращаются.

– Да ну, – протянул Гюнтер, – байки все это. Давно бы проверили, проложив телефонную линию до артиллерии.

– Пробовали. Диверсанты режут и минируют.

– Так их еще не вывели? – испугался гауптман.

– Да вы не переживайте, – усмехнулся Франц, – сейчас они нас не трогают. Только провода режут. Это в первые месяцы злобствовали, а теперь почему-то прекратили.

– Что это за звук? – насторожился Гюнтер. – Вроде на самолет похоже, только незнакомо. – И как будто в подтверждение его слов из-за леса на бреющем выскочили две пары каких-то странных двухмоторных самолетов[21], с ходу открывшие огонь по автоколонне. Впрочем, что ефрейтор, что гауптман не стали долго думать и сиганули в кюветы, дабы не попасть под раздачу.

Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем Гюнтер услышал удаляющийся рев моторов и поднял голову. На дороге стояла полная разруха. Не осталось ни одной целой машины. Причем почти все получили по несколько попаданий в капот, в то время как тенты остались практически не задетыми. Странно и необычно.

– Вот так всегда, – ворчал Франц, возясь возле развороченного несколькими попаданиями малокалиберной пушки двигателя. – Это уже седьмая.

– И что, по двигателям бьют?

– Ну а куда же? В итоге груз и бросить не бросишь, и как тащить, неясно. Одни проблемы… – сокрушенно покачал головой Франц. – Хотя мне, конечно, везет. Меткие попадаются. А то и по кабине как пройдутся своими тяжелыми пулеметами, что по частям водителей вытаскивают. Но стараются не злобствовать, – пожав плечами, хмыкнул водитель. – Иногда мне кажется, что они специально стараются поменьше убивать. Как будто мы и воюем, и не воюем одновременно. Через силу, что ли.

– А как же Люфтваффе? Неужели не могут этих птичек посбивать? В тылу все просто тонет от их восхваления.

– Можно подумать, что кто-то верит в эти сказки, – зло усмехнулся Франц. – Наших летчиков мало кто видит. По слухам, их еще к началу апреля проредили так, что не скоро оправятся. Я пару раз подвозил парней с аэродрома, так те говорили жуткие вещи. Слишком уж велико превосходство в технике, да и пилоты русских неплохи. В общем, мы уже привыкли, что прикрытия с воздуха нет.

– Странно… – покачал головой Гюнтер, наблюдая за тем, как пара солдат во главе с фельдфебелем осматривает автоколонну. – А ведь могли нас всех тут положить, если бы покрутились да причесали. Кюветы-то неглубокие. Простреливаются легко. А судя по калибру установленных на этих самолетах игрушек, им даже бруствер траншеи не помеха.