Радиограмма.

«Немому»

Прошу проверить, нет ли среди военнослужащих лица, схожего по описанию с переданным вам словесным портретом.

«Лесник»

Радиограмма.

«Леснику»

Предъявленному словесному портрету соответствует один человек — майор Гальченко Александр Иванович.

«Немой»

Канарис опустил на стол папку с радиограммами и поднял взгляд на собеседника.

— Ваши соображения, Эрвин?

— «Харон»… Я думал, что он погиб.

— Как видите, живехонек.

— Да… даже и не знаю… но это в корне меняет дело!

— Вот именно!

— Экселенц… поймите меня правильно, это слишком невероятно, чтобы быть правдой!

— Вы сомневаетесь?

— Да, экселенц!

— Похвально, Эрвин! Вот и посмотрим. Вы сейчас сыграете роль «адвоката дьявола», согласны?

Полковник поправил ворот кителя и кивнул.

— Разумеется, экселенц!

— Итак! Подполковник впервые был обнаружен нашим офицером, который и зафиксировал его странные слова.

— Да, экселенц!

— После этого, с ним работал уже фон Хойдлер, и все, что нам стало известно, получено уже от профессора. Так? Ведь мы априори доверяем профессору, иначе и не привлекали бы его к своим делам.

Лахузен кивнул.

— Сведения о лейтенанте Демине оказались правильными, он был обнаружен и похищен. Доставлен на объект к профессору, и больше мы о нем ничего не знаем. Так?

— Совершенно верно, экселенц.

— Поиски лейтенанта Барсовой привели нас в этот небольшой городок. Причем данные о её местонахождении мы получили по своим каналам, профессор сообщил нам лишь её имя, фамилию и прозвище. Все прочее выяснили уже мы сами.

Снова энергичный кивок полковника.

— В магазин был внедрен наш агент, находившийся на территории СССР с 1937 года. Законсервированный и не проводивший никакой деятельности. Неоднократно проверявшийся. Что скажете, полковник — есть ли в этих действиях признаки того, что нас дурачит агентура противника?

— Нет, экселенц.

Канарис улыбнулся.

— Продолжим! — он опер подбородок на пальцы сложенных рук. — Сведения об управлении «А» и «В» получены не только от профессора, но и от наших сотрудников. Подтверждены СД. Предположения о том, что в работе указанных организаций используются ещё старые кадры царской армии — это тоже мы и фон Хойдлер. Но косвенное подтверждение этому — уже наша работа. Где здесь тонкое место?

— Не нахожу такого, экселенц.

— Опознание Харона происходило на глазах нашего агента и выглядело вполне естественно. Более того — Харон немедленно ликвидировал опасного свидетеля! Кстати, это вполне в его духе… А вот установление связи между «Франтом» и «Хароном» — наша заслуга. Вы ведь не сомневаетесь в наших аналитиках, Эрвин?

— Ни единой минуты, экселенц!

— Одну из девушек, по имени Марина, назвали Котенком…

— Котеной, экселенц!

— Это то же самое, полковник! Только в уменьшительно-ласкательной форме. В русском языке есть ещё и не такие обороты…

— Извините, экселенц…

— Тогда — вопрос! На каком этапе и кто мог нас обмануть?

— Экселенц…

— Да?

— У меня есть только одно — но очень существенное замечание.

— Прошу вас, Эрвин!

— Сам факт появления подполковника.

— А именно?

— Смотрите сами. Подполковник Котов был обнаружен нашими солдатами около пяти месяцев назад, в бессознательном состоянии. На месте недавнего боя с группой русских солдат. «Окруженцев» — так, кажется, они себя называют. При этом тело подполковника лежало прямо в воронке от разрыва.

— Эти обстоятельства я помню. И что?

— А то, экселенц, что, хотя вся одежда его была изодрана — на теле не имелось ни одной серьёзной раны! Синяки и ссадины — не в счёт! Осколочных ранений не имелось вовсе! Более того, никто из наших солдат не помнил, чтобы именно в том самом месте наблюдалось какое-то перемещение противника. Да и целенаправленный огонь туда не вели…

— Ну, это могла быть и случайная мина…

— Могла, не спорю. Но никто из взятых в плен «окруженцев» подполковника не опознал.

— И здесь нет ничего удивительного, это ведь, наверняка, были солдаты из разных частей. Да и в плен, скорее всего, взяли не всех. Кто-то погиб, а некоторые, возможно, и скрылись.

— Совершенно верно, экселенц.

— Так что вас ещё беспокоит?

— А если подполковника нам подбросили? Принесли — и положили в свежую воронку. Такое ведь могло быть?

— Хм! — адмирал улыбнулся. — Эрвин, вы хорошо вжились в свою роль «адвоката дьявола»! Не могу этого не отметить! Итак, попробуем посмотреть на происходящее с вашей точки зрения. Некто, задумав грандиозную провокацию, подбрасывает нам Котова. Инсценирует бой, пожертвовав некоторым количеством своих солдат. Допустим. Ничего невероятного в этом нет. Далее этот некто каким-то неизвестным путем убеждает нашего офицера подойти именно к этому пленному и прислушаться к его словам. Кстати, а как так получилось, что подполковник попал именно в тот госпиталь, который посещал наш человек? Почему его не отправили в лагерь или попросту не пристрелили на месте? Ведь такие случаи имеют место быть!

— При нём не имелось никакого оружия. Бой закончился, и солдаты немного успокоились. Его подобрала трофейная команда, прочесывавшая лес в поисках брошенного оружия. Подполковник бредил — по-немецки! Командовавший поисками унтер-офицер отметил этот факт и приказал направить раненого в госпиталь.

— Раненого? Но ведь на нём не было ран?

— Лицо было окровавлено — там имелись ссадины и порезы, вот унтер-офицер и решил…

— Какой сообразительный унтер-офицер! Где он сейчас?

— Жив-здоров. Я распорядился перевести его в наше тыловое подразделение, там за ним присматривают.

— И как он воспринял такой перевод?

— Был очень рад, экселенц! Согласитесь, что между Магдебургом и русскими лесами имеется весьма существенная разница?

— Не спорю… Однако продолжим. Некто, подбросив нам подполковника, с дьявольской точностью рассчитал и нашу возможную реакцию. Предусмотрел попадание рапорта к нужному человеку, и вашу поездку к фон Хойдлеру. Я, правда, с трудом представляю себе уровень агента, способного симулировать беспамятство столь долгий срок, да ещё и водить при этом за нос очень серьезных специалистов-медиков… И вот тут у меня возникает вопрос! А зачем все это нужно? Какая цель стоит за всеми этими мероприятиями? Дезинформация?