— С чего вдруг? — не удерживаюсь от вопроса. Он пожимает плечами.

— Захотелось.

Вот так у него все просто. Захотелось позвать чужую жену в бар — позвал. Но мне отчего-то не хочется протестовать сейчас и обсуждать эту тему. Я откидываюсь на удобном сиденье и вдруг чувствую: мне действительно не мешает расслабиться.

Если вдуматься, последний раз я выбиралась на коктейль с Настей, а это было уже пару недель назад, а то и больше. Да и бумажная волокита на самом деле выматывает. Вроде бы сидишь на месте, не бегаешь, вагоны не разгружаешь, а голова к концу рабочего дня чугунная.

— И куда мы едем? — спрашиваю Тимура.

— На Петроградку. До Невского в такое время дольше будем стоять в пробках.

— Ладно.

Мы переглядываемся, Тимур усмехается, снова переводя внимание на дорогу. Доезжаем быстро, бросаем машину на платной парковке, Тимур указывает в нужном направлении. Я осматриваюсь с любопытством, за эти три дня не успела даже погулять по Питеру.

— Красивый все-таки город, — замечаю Тимуру, оглядывая старые дома.

— Красивый, — соглашается он, идя рядом. — Но очень депрессивный.

— Да ладно? — усмехаюсь, кидая на Тимура взгляд.

— Конечно. Это вот парадный Петербург, красота, величие и прочее — это для туристов. Приезжим даже вечный дождь и серые тучи в радость, потому что они не видят их каждый день. А когда у тебя серое небо, серые дома и серый асфальт перед глазами все время, поневоле накатывает депрессняк.

— Хочется взять топор и пойти искать свою старушку?

— По-моему, иногда подойдет, кто угодно.

Я все-таки смеюсь, качая головой.

— Ну в этот раз, кажется, лето удалось, — замечаю ему.

— Наверное. Я провел почти все в Москве. Сюда.

Он открывает стеклянную дверь, пропускает меня внутрь. Приятное заведение, уютное, с небольшими столиками и желтыми лампами. Мы делаем заказ, я осознаю, что зверски голодна. Тимур отдает меню и добавляет:

— Еще бокал красного вина для девушки, — называет марку, я смотрю с укором.

— Не надоело выбирать за меня? — интересуюсь язвительно.

— Нет. Не надоело.

Мы встречаемся взглядами, и место язвительности занимает неловкость. Выдавливаю улыбку, отворачиваясь.

— Ты, значит, за рулем, а я должна отдуваться? — перевожу в шутку.

— Я не пью с некоторых пор, — замечает Тимур. — Алкоголь меня не берет, потому не вижу смысла травить организм.

— Разумно.

Невольно вспоминаю ту ночь, как мы пили, безудержно до какого-то момента. Пока лезло. Потом я перестала, и Тимур тоже. Ромка напивался один. И действительно был очень пьян, в отличие от нас. А Тимура, и правда, не брало. По крайней мере, он казался трезвым на протяжении всего времени.

— И как же ты тогда расслабляешься? — спрашиваю его. Он пожимает плечами.

— Спорт. Сон. Секс.

Усмехаюсь.

— Хороший набор.

— Универсальный.

Передо мной ставят бокал вина, благодарю, делаю глоток.

— Вкусно, — улыбаюсь Тимуру, он сидит, положив локти на стол, разглядывает меня с улыбкой.

— Не жалеешь, что уехал из Питера? — спрашиваю его, потому что молчать мне по-прежнему неловко.

— Нет. Надо всегда находиться в движении, иначе застой. В Питере я взял то, что можно было.

Делаю еще глоток, вино немного расслабляет — на голодный-то желудок.

— А после Москвы за границу?

Тимур пожимает плечами.

— Все может быть. Я не загадываю далеко, ситуация может измениться в любой момент. Так что действую в тех реалиях, что имею.

Усмехаюсь, задумчиво разглядывая вино.

— Ты молодец, — говорю в итоге.

— А ты не хочешь поменять свою жизнь?

Поднимаю на него взгляд, он смотрит внимательно. Делаю еще глоток.

— Наверное, хочу, — отставляю бокал в сторону.

— И что мешает?

Пожимаю плечами.

— Страх? Что сделаю хуже, чем есть. Что будет больно мне или дорогим мне людям…

— А что бы ты поменяла?

Все — чуть не слетает у меня с губ, но я успеваю вовремя себя остановить. Все — это слишком глобально, слишком смело. Все — это значит разрушить то, что имеешь, и на обломках строить что-то новое. И все — это точно не тема для обсуждения с Тимуром.

— Многое, — отвечаю, посмотрев на него. Мы молчим несколько секунд, а потом Тимур спрашивает:

— Хотела бы вернуться в прошлое и сделать так, чтобы той ночи не было?

Я замираю, не донеся бокал до рта, кручу в руке, глядя на вино, потом отставляю. Я бы хотела сказать, что да. Что вернулась бы и поступила в ту ночь иначе. Но тогда не было бы Гоши. Вообще не было бы детей у нас с Ромой. А я слишком люблю сына, чтобы разбрасываться такими словами, даже так не считая.

— Нет, — поднимаю на Тимура глаза, он прищуривается. — Не хотела бы. А ты?

Не знаю, зачем задаю этот вопрос. Глупо же: Тимур просто переспал с симпатичной девушкой, никаких переживаний и терзаний на этот счет. Делаю большой глоток, выдыхаю носом, морщась. Все хорошо в меру, даже вкусное вино.

— Конечно, нет, — подтверждает мои мысли Тимур. — Я слишком тебя хотел, чтобы добровольно отказаться от той возможности.

Усмехаюсь, качая головой, допиваю вино, надеясь, что оно уберет нервозность, напавшую на меня. Нам приносят еду, я прошу повторить напиток, хотя мысленно добавляю, что стоит за собой следить. Я редко пью, потому даже с небольшой порции могу захмелеть.

Вот сейчас чувствую, что вино уже добирается до мозга, потому начинаю есть. Господи, ну почему я так нервничаю? Почему не могу реагировать на все так же спокойно, как Тимур? Потому что для него это не имеет значения, а для меня имеет?

Да какое значение, боже мой? Это Тимур Мираев, беспринципный мужчина, с которым меня ничего не связывает. Кроме одной ночи. И сына. Нет, это не его сын, это мой сын. Мой ребенок, и Тимур не имеет к нему никакого отношения.

— Не торопись, Милана, — замечает Тимур, я выдыхаю, замедляясь. И правда, запихиваю в себя еду большими кусками и глотаю, почти не жуя. Это все нервы.

— И что же, Тимур, — смотрю на него, понимая, что вино все-таки притупило во мне страхи. — Неужели у тебя не было длительных отношений?

— Нет.

— И тебе… Тебе нормально вот так?

— Как так? Без обязательством перед другим человеком? Вполне. По-моему, так честнее, разве нет? Чтобы начинать с кем-то отношения, нужно быть уверенным в том, что ты готов брать на себя ответственность за него.