Он попытался высвободить свои руки из моих, но я сжала их еще крепче.

– Мне очень жаль. Мне нужно выбраться отсюда, – сказал он.

– Тен…

Он посмотрел на наши соединенные руки.

– Что только что произошло? – спросила я.

Его взгляд вернулся к моему лицу. Как будто голос моего кумира причинял ему физическую боль, он сморщился.

– Почему ты так реагируешь на музыку Моны Стоун?

Он изучал каждый миллиметр моего лица, словно пытаясь решить, заслуживаю ли я доверия. В конце концов он наверняка решил, что нет, потому что сказал:

– Я не могу тебе сказать. Извини…

– Не отталкивай меня.

Его руки выскользнули из моих, и Тен скрылся в толпе танцующих тел.

Меня это больше разозлило, чем ранило.

Когда я осознала, что активно передвигаю ногами, то была уже в центре зала. Двери захлопнулись. Я ускорила шаг, колено буквально горело из-за этих высоченных каблуков.

Когда я толкнула дверь, то увидела Тена, который тащился по коридору вдоль желтых шкафчиков.

Мои каблуки стучали по линолеуму. Может, он и слышал их, но не обернулся.

– Тен!!!

Он остановился, но все еще стоял ко мне спиной.

– Энджи, пожалуйста. Оставь меня.

Наконец-то мне удалось сказать хоть что-то.

– Ты что, оборотень? Или у тебя раздвоение личности? Скажи, будь добр, что сейчас произошло? – Я кружила вокруг него, пока мы не оказались лицом к лицу. – Что такого особенного в музыке Моны Стоун, что она тебя так выводит из себя?

Он пригладил ладонью волосы.

– Просто забудь, ладно? Я скоро уйду из этой школы, и…

Такое чувство, что он только что дал мне пощечину.

– Ты уходишь?

– Я подал заявление в школу-интернат за пределами Бостона. Надеюсь выбраться отсюда до конца семестра.

Я все еще чувствовала его дыхание на своих губах.

– Из-за Моны Стоун? – Мой голос никогда не звучал так спокойно. Эмоции создают мелодию речи, но прямо сейчас я чувствовала глухую тишину внутри.

– Энджи…

– Нет. Не называй меня по имени. – Мое ожерелье из розового стекла отбрасывало блики света на его настороженное лицо. – Лучше объясни мне, почему Мона Стоун вызывает в тебе столько гнева.

Тен посмотрел на дверь рядом с нами, которая вела в пустой класс. Он собирается спрятаться внутри и ждать, пока я уйду? Он схватил меня за запястье и потащил в залитую лунным светом комнату. Мое сердце разрывалось. Как только дверь захлопнулась, Тен отпустил меня и зашагал туда-сюда между доской и учительским столом, засунув руки в карманы своих черных брюк.

После того как он прекратил свои метания, которые, кажется, длились целую вечность, он спросил:

– Как ты думаешь, почему мы сменили фамилию?

– Я не уверена… защита свидетелей? О боже мой. – Мои глаза полезли на лоб. – Мона Стоун угрожала вашей семье, или что-то в этом роде?

Тен горько рассмеялся.

Я скрестила руки на груди.

– Наверное, дело не в этом.

– Нет. Даже близко не в этом.

Пятна леопарда будто проникли в мою кожу и изменили мою природу, я зарычала на него.

– Ты можешь просто сказать мне уже? Я никогда не видела, чтобы кто-то так злился на певца.

Я почувствовала, что близка к истине. Еще пара взмахов палкой, и ответы посыплются из него, как леденцы из пиньяты.

– Сначала я подумала, что тебя просто бесит музыка, но ты не ненавидишь всю музыку, ты ненавидишь ее музыку.

Блеск его золотистых глаз потускнел.

– Твоя сестра просила Мону стать ее наставницей, а Мона отказала ей? Поэто… – Я замолчала.

У Моны Стоун есть дети.

Мальчик и девочка.

Я уставилась на Тена. Сначала он не сводил с меня глаз. Но потом медленно опустил их на свои лакированные туфли. Я не знала, подойти к нему ближе или уйти.

У меня возникло чувство, будто я вторглась в комнату, в которой не имею ни права, ни желания находиться.

Мона пережила ужасный развод. Ее муж, влиятельный адвокат, доказал в суде, что она не годится в родители, а затем – мало было травмировать, нужно было еще и оскорбить, – он лишил ее права посещения своих детей.

– Ваша фамилия… Стоун. – Это был не вопрос. Мне просто нужно было услышать, как я это говорю.

Тен снова поднял взгляд.

Кислород в комнате, кажется, кончился. Я положила ладонь на пояс, но не дотронулась до пряжки. Мне просто нужно было что-то, что удержало бы меня на ногах, и каким-то образом рука на моем животе справилась с этим.

– Мой отец отказался от своей фамилии при разводе. Чтобы защитить нас, он отказался от своего имени.

Тен вел себя так, будто Мона их бросила, но это был не ее выбор. Это был выбор ее мужа. Он забрал все у Моны, а затем полностью исключил ее из их жизни, изменив свою фамилию вместе с фамилией их детей. А затем, что еще хуже, он настроил своих сына и дочь против их матери.

Рак сердца…

– Ты сказал мне, что она умерла, – прошептала я.

– Так и есть. Для меня.

Ряды столов, кажется, поплыли, как сверкающие серпантины в тренажерном зале. Мне нужно выбраться отсюда, уйти от Тена. Я попятилась, пока не уперлась в дверь, развернулась, открыла ее и вышла из душного класса.

Прошлая ночь перевернула весь мой мир.

Я танцевала с сыном Моны Стоун.

Я чуть было не позволила ему поцеловать себя.

Я никак не могла отделаться от чувства, что меня предали. Не Тен, а моя мать. Учитывая, как уклончиво она говорила о них, не сомневаюсь, что она знала об их связи с Моной. Как она могла не сказать мне? Разве я не заслуживаю знать, с кем сижу рядом в школе?

Может быть, она надеялась, что я никогда не узнаю об этом, так как Тен скоро переведется из нашей школы. Или, может быть, она надеялась, что мне так понравится Тен, что я стану относиться к Моне иначе.

А вдруг она все-таки не знает, кто такие Диланы на самом деле…

Я смотрела на ее перевернутую голову. Она была так сосредоточена на йоге, что не почувствовала на себе моего взгляда.

– Поза воина номер три, – сказал наш тренер по йоге.

Мама поставила правую ногу между ладонями, потом подняла вверх левую ногу. Я последовала ее примеру. Она подняла ладони и вытянула руки перед собой. Я попыталась сделать то же самое, но потеряла равновесие. Я упала, с такой силой ударившись тазобедренной костью о прорезиненный пол, что воздух рывком вылетел из моих приоткрытых губ.