В августе 1503 года в возрасте 73 лет Александр VI скончался, но не от яда, как, конечно же, сразу все предположили, а от римской летней лихорадки, что возможно в таком возрасте. Народное возбуждение вырвалось наружу — распространялись жуткие рассказы о черном распухшем трупе, о языке, высунувшемся изо рта вместе с выступившей пеной. Чудовище было таким страшным, что никто не мог к нему притронуться, и его будто бы потащили в могилу за веревку, привязанную к ногам. Уверяли, что умерший понтифик получил тиару, продав душу дьяволу. Любимые римлянами сатирические листки каждый день вешались на шею Пасквино, античной статуи, найденной в 1501 году при ремонте дороги. Статуя служила горожанам чем-то вроде витрины для анонимной сатиры.

Чезаре, при всей своей военной мощи, оказался неспособен справиться без поддержки Рима, где трон любящего отца унаследовал старый враг. Вокруг герцога тотчас выросли зубы дракона. Он приехал в Неаполь, находившийся под контролем испанцев, но те нарушили обещание не трогать герцога и заточили его в тюрьму. Через два года Чезаре удалось бежать, он добрался до Наварры и через год был убит в местной стычке.

Суждения современников о покойном Александре VI были очень резки, но церемониймейстер Бурхард не был ни противником, ни апологетом папы. Его невыразительный рассказ, описывающий правление Александра с бесконечным насилием, убийствами в церквях, телами в Тибре, борьбой группировок, с фривольностью и бесконечными приемами послов, светских князей и правителей, с вниманием к костюмам и драгоценностям, с протоколом процессий, развлечений и скачек, с кардиналами, выигрывающими призы, — вкупе с сухими цифрами доходов и трат, — дает полное представление о том времени.

Некоторые ревизионисты вдруг полюбили папу Борджиа и постарались его реабилитировать, отыскав замысловатые аргументы против выдвинутых обвинений. Они объявили их либо преувеличением, либо фальсификацией, либо досужими сплетнями. Эти оправдания меркнут перед одним фактом — перед теми ненавистью, отвращением и страхом, которые Александр VI внушал всем в момент своей смерти.

В исторических трудах о его понтификате говорится в терминах политических войн и маневров. О религии едва упоминается, за исключением редких ссылок на соблюдение Александром VI постов или на его старания с помощью цензуры книг поддержать чистоту католической доктрины. Возможно, приведенные ниже слова принадлежат Эгидию да Витербо, генералу августинского ордена и главной фигуре реформаторского движения. При папе Александре VI, сказал он в проповеди, «Рим знает: „Нет закона — нет и божества; миром правят золото, сила и Венера“».

От кардинала делла Ровере дважды ускользала папская корона, упустил он ее и в третий раз. Самым сильным его оппонентом и яростным соперником был французский кардинал д’Амбуаз. Чезаре Борджиа, контролировавший группу из одиннадцати испанских кардиналов, был третьей силой, упрямо настроенной на избрание испанца, который наверняка стал бы его союзником. Вооруженные отряды Франции, Испании, семейств Борджиа, Орсини и различных итальянских фракций оказывали давление, исходя из собственных интересов. В сложившейся обстановке кардиналы, собравшиеся на конклав, вынуждены были укрыться за крепостными стенами замка Святого Ангела и в Ватикан перебрались только после того, как договорились с наемниками, согласившимися их защищать.

Исхода выборов предугадать никто не мог. Когда ведущие кандидаты взаимно блокировали избрание друг друга, снова появился случайный папа. Буйные толпы криками, исполненными ненависти к Борджиа, сделали невозможным избрание любого испанца. Шансы д’Амбуаза тоже стали нулевыми — конклав внял предупреждениям делла Ровере: мол, если того изберут, папство вернется во Францию. Итальянские кардиналы имели в коллегии преобладающее большинство, однако они голосовали за разных кандидатов. За делла Ровере высказалось больше всего, но до необходимых двух третей ему не хватало двух голосов. Поняв, что ему ничего не светит, делла Ровере высказался за набожного и достойного человека, кардинала Сиены Франческо Пикколомини, чей возраст и слабое здоровье предвещали недолгое правление. Зайдя в тупик, кардиналы избрали Пикколомини, и он принял имя Пия III в честь дядюшки, Энеа Сильвио Пикколомини — Пия II.

Новый папа тотчас объявил, что главной его заботой станет реформа. Культурный и образованный, такой же, как и его дядя, хотя и более спокойного нрава, Пикколомини был кардиналом свыше сорока лет. Он усердно служил Пию II, однако в Риме при последнем понтифике не появлялся и оставался все это время в Сиене. Он не был публичной фигурой, но у него была репутация доброго и чистого человека, что и требовалось в данный момент, потому что люди мечтали о «хорошем» папе, не похожем на Александра VI. Объявление о его избрании вызвало народное ликование. Настроенные на реформу прелаты были счастливы тем, что управление церковью наконец-то вверили понтифику, «кладезю всех добродетелей, с душой, исполненной Святого Духа». Епископ Ареццо писал: «Все надеются на реформу церкви и возвращение мира». Добродетельный образ нового папы обещал «новую эру в истории церкви».

Новой эре не суждено было состояться. Шестидесятичетырехлетний Пий III был стар для своего времени и болен подагрой. Под бременем аудиенций, консисторий и долгой церемонии посвящения в духовный сан и коронации он слабел с каждым днем и умер через двадцать шесть дней.

Радость и надежда, с которыми было встречено появление Пия III, показали, что люди жаждут перемен. Папству недвусмысленно было сделано предупреждение о необходимости сосредоточиться на задачах, связанных с коренными интересами самой церкви. Если треть Священной коллегии это и осознала, то она была листком на ветру, увлекаемым амбициями большинства. Чтобы добиться своего избрания, Джулиано делла Ровере использовал «неумеренные обещания» и подкуп там, где они были необходимы, и, к всеобщему изумлению, положил на лопатки все фракции и получил наконец-то вожделенную папскую тиару. Конклав избрал его менее чем за 24 часа — самые короткие выборы за историю церкви. Чудовищное эго нового папы выразилось в изменении имени всего на один слог — Giulio — Julius — Юлий II.

Юлий II вошел в число великих пап не только благодаря своим достижениям, но и в не меньшей степени в связи с Микеланджело, ибо искусство, наряду с войной, покрывает человека неувядаемой славой. В отношении данных им обещаний он был таким же забывчивым, как и три его предшественника. Папу поглощали две страсти, в основе которых лежали не его жадность или непотизм. Он хотел восстановить политическую и территориальную целостность Папской области и украсить Святейший престол, прославив себя через искусство. И в том и в другом Юлий II добился важных результатов, и, поскольку они были наглядны, история его заметила, хотя существенный аспект его правления — религиозный кризис — так и остался неразрешенным. Цели его политики были временными. Несмотря на присущую папе силу характера, он, по словам Гвиччардини, упустил возможность «помочь спасению душ, для которых был наместником Христа на земле».

Импульсивный, вспыльчивый, упрямый, не идущий на компромиссы, Юлий II был слишком нетерпелив, с ним невозможно было посоветоваться, прислушаться к чужому мнению он был неспособен. «Телом и душой», свидетельствовал венецианский посол, «он гигант. Все, что он задумывает ночью, уже на следующее утро должно быть исполнено, и он настаивает на том, что сделать это он должен сам». Встретившись с сопротивлением или с противоположным мнением, «он мрачнеет, заканчивает разговор или прерывает говорящего колокольчиком, стоящим подле него на столе». Юлий II тоже страдал от подагры, были у него нелады с почками, да и с другими органами, но телесные болезни не могли укротить его нрав. Его плотно сжатые губы, темные «ужасные» глаза говорили о несгибаемом характере, готовом сокрушить любое препятствие. Итальянцы говорили о папе: террибилита, то есть «устрашающая сила».