Тем не менее того, что он знал, было достаточно, чтобы прийти к неутешительному выводу: зря он тогда позволил ей уйти.

– Она больше не уйдет. Никогда, – шепнул ему на ухо ангел.

– Я не шутила, когда сказала тебе за ужином, – произнесла Кассиопея. – Я совершила ошибку и в отношении моей веры, и в отношении тебя.

Боже, как долго он был один…

Никакая другая женщина не смогла занять место его покойной жены.

Затем однажды Хусепе наткнулся на фотографию, на которой был запечатлен вместе с Кассиопеей. Фото было сделано в те далекие дни, когда они были вместе. И вот теперь оно наполнило его сердце радостью. Хусепе не стал прятать снимок, а выставил на видное место, чтобы каждый день он был у него перед глазами.

И вот теперь ее образ вновь был перед ним. Даже не образ, а она сама. Во плоти и крови.

Снова.

Он чувствовал себя окрыленным.

Солт-Лейк-Сити

Роуэн слушал Сноу, желая постичь важность содержимого деревянного ящика.

– Бригам Янг бросил вызов нескольким американским президентам, отстаивая нашу религиозную и политическую независимость. Он игнорировал Конгресс и все законы, с которыми не был согласен, и даже показывал нос местным военным командирам. Наконец, в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году Джеймс Бьюкенен решил, что с него довольно, и бросил на наше усмирение войска. – Сноу с минуту помолчал, а потом добавил: – Многоженство было ошибкой и Смита, и Янга.

У пророков Ветхого Завета, таких как Авраам, обычно было много жен. У Соломона их якобы имелось семьсот, плюс триста наложниц. В 1831 году Джозеф Смит обратился с молитвой к Господу и в ответ получил откровение, смысл которого сводился к тому, что многоженство есть часть истинного Завета, хотя Церковь публично не признавала его вплоть до 1852 года.

По нескольку жен имели всего два процента мужчин, которые вдумчиво отбирались Пророком. В большинстве случаев женами были немолодые женщины, неспособные сами заботиться о себе. Они главным образом помогали по дому и всегда принимались в семью с одобрения первой жены. Что, однако, не исключало чадородия, ибо Господь заповедовал, чтобы каждый оставил для Него семя свое.

Роуэн отдавал себе отчет в том, что многоженство оскорбляло и возмущало американское общество. Закон Моррила от 1862 года позволял лишить гражданских прав любого мужчину, имевшего больше одной жены. Принятый позднее, в 1887 году, Закон Эдмундса – Такера объявил многоженство уголовно наказуемым преступлением.

– Смит и Янг недооценили эффект многоженства как на «святых», так и на приверженцев других религий, – сказал Сноу. – Однако вместо того, чтобы мудро отказаться от него как чреватого разного рода конфликтами, они продолжали гнуть свою линию и требовали политической автономии.

Чем лично Роуэн всегда восхищался.

«Святые» переселились на берега Соленого озера, где нашли надежное пристанище. Они заняли пустующие бесплодные земли, на которых никто не хотел жить, и создали общество, в котором Церковь и государство составляли единое целое. В 1849 году было создано временное правительство и выдвинуто требование государственности. Свое будущее государство «святые» назвали Дезерет. В Книге Мормона это слово означало улей, символ совместной деятельности и трудолюбия. Его границы включали бы в себя территорию современных штатов Юта и Невада, треть территории Аризоны и части земель Колорадо, Вайоминга, Айдахо и Орегона. В государственности было отказано. Однако Конгресс принял новую землю как территорию США, уменьшил ее границы и переименовал в Юту. Янг был назначен первым губернатором, и он мастерски проделал работу по сохранению единства Церкви и государства.

– С одной стороны, – продолжил Сноу, – мы хотели быть частью большого общества. Вносить свой вклад в процветание всей страны. Хотели быть примерными гражданами США. С другой, мы требовали права оставаться такими, какие мы есть.

– Это был вопрос веры. Вопрос свободы. Многоженство было частью нашей религии.

– Брось, Таддеус. Если б наша религия побуждала к убийству других людей, разве стали бы мы это делать? Довод слаб и малоубедителен. Многоженство в физическом смысле было ошибкой. Это следовало признать еще раньше, до восемьсот девяностого года, когда мы наконец проявили мудрость и навсегда от него отреклись.

Роуэн был не согласен.

– Бригам Янг принял много мудрых решений, – продолжал Сноу. – Он был прекрасным администратором и настоящим визионером. Мы многим ему обязаны. Но даже он допускал ошибки. И пусть отказывался открыто признать их при жизни, они все равно были ошибками.

Роуэн решил, что с Пророком лучше не спорить. Ему нужна была информация, и конфликт ни в коей мере тому не способствовал.

– Я хотел бы поговорить о пророчестве Белого Коня, – произнес Сноу.

Неужели он ослышался? Роуэн удивленно посмотрел на Пророка.

– Я в курсе твоих изысканий в закрытых архивах. Мне известно, что брат Салазар сумел отыскать в них. Вы оба уже долгое время заняты изучением этого пророчества.

Хитрить бесполезно, подумал Роуэн.

– Я хочу узнать наш секрет, Чарльз. Мы должны его отыскать.

– То, о чем ты говоришь, кануло бесследно много лет назад.

Да, но старинные фургоны в пещере вселили в него надежду.

– После твоего вчерашнего звонка я принял решение, – продолжил Сноу. – Что-то подсказывает мне – это нужное место.

Старик вновь умолк, пытаясь перевести дыхание.

– Пророк Бригам спрятал этот секрет, – сказал Роуэн, – в надежде, что когда-нибудь мы его отыщем.

Сноу покачал головой.

– Этого мы не знаем.

Только он и Пророк могли вести такой разговор, поскольку эта история была известна только им. Увы, каждый обладал лишь своей половинкой знания. Его часть была результатом долгих изысканий в Юте и в округе Колумбия. Сноу своя досталась от его предшественника.

Ее-то он и хотел узнать.

– Каждый Пророк после Бригама Янга сталкивался с той же самой дилеммой. Я надеялся, что сумею ее избежать… – Сноу указал на деревянный ящик. – Открывай!

Роуэн послушно открыл крышку.

Внутри лежала кипа каких-то потрепанных документов, каждый из которых был помещен в запаянный пластиковый пакетик. Главным образом книжки и газеты, изрядно поврежденные сыростью и плесенью.

– Это то, что мы извлекли из капсулы времени в тридцать третьем году, – пояснил Сноу. – Никому не интересные тексты тех времен. За исключением вон тех двух, на самом верху.

Роуэн уже обратил на них внимание. Внутри прозрачных пластиковых пакетов лежало по листку бумаги. Их края были в бурых пятнах, как будто обожжены, но сам текст сохранился.