который все же не дал пролиться крови в Сиене. Он шел понурив голову, как вдруг святой Франциск, умевший читать в сердцах, сказал: «Придерживайся этих мыслей, ибо они хороши и полезны, и забудь о том, что перед тем ты злословил, ибо злословие — от лукавого».

В другой раз, дабы укротить строптивые мысли брата Массео, святой Франциск сказал ему: «В назидание тебе я назначаю такие послушания: ты будешь привратником, будешь просить милостыню и прислуживать на кухне, а во время обеда ты будешь есть за дверью и оказывать внимание всем приходящим. Прежде, чем они постучатся в дверь, ты каждому скажешь доброе слово и пожелаешь мира, тогда собратьев твоих не будут беспокоить».

Брат Массео покорно накинул капюшон, склонил голову и многие дни служил поваром, привратником, просил милостыню, товарищи же его восхищались им, но и очень его жалели, видя, что такой достойный человек, изнурен этой тройной работой. Наконец они возроптали. Собравшись вместе, они сказали об этом святому Франциску, который благодушно выслушал их братскую просьбу и сказал Массео:

— Твои товарищи желают разделить с тобою послушание, и в этом я согласен с ними.

— Отец мой, — ответил брат Массео, — я считаю послушание, возложенное тобою, послушанием от Бога.

Так урок кротости, предназначавшийся для одного, стал уроком кротости и милосердия для всех. Учитель считал кротость самой важной добродетелью, более того — он не доверял другим добродетелям и, в особенности, духу молитвы и размышлению, если видел, что братья не наделены кротостью. Единственным, кто всецело предался мыслям о Боге, был брат Руфино — он почти разучился говорить, ибо уединился в лесу и молился там, и потому однажды святой Франциск велел ему пойти в Ассизи и проповедовать там. Брат Руфино защищался, как мог:

— Святой отец, прости меня и не посылай, ведь ты знаешь, что я лишен дара проповеди, бесталанен и слаб умом.

Франциск тут же ответил:

— Раз ты не подчинился немедленно, я приказываю тебе идти в Ассизи в одном исподнем, и так войти в церковь, и проповедовать перед народом.

Для благородного человека, родившегося в Ассизи, где у него оставалась семья и знакомые, приказ этот был жесточайшим, но он повиновался. Люди, увидев его в такой одежде, начали смеяться над ним, говоря, что покаяние свело его с ума.

А святой Франциск, подумав о приказании, данном им брату Руфино и о том, как тот подчинился, упрекнул себя в чрезмерной жестокости. «Откуда у тебя столько самонадеянности? — сказал он самому себе. — Ты, сын Пьетро Бернардоне, грубого мужлана, приказываешь брату Руфино, одному из самых благородных людей Ассизи, пойти в одном исподнем к народу, словно он безумец? Иди и ради Бога испытай на себе то, что приказываешь другим».

Тотчас же он разделся и в сопровождении брата Леоне, который нес его одежду и одежду брата Руфино, пошел в Ассизи. Войдя в церковь, где проповедовал его собрат, он взошел на кафедру, и заговорил о бедности Христа, о добровольном покаянии, с таким чувством, что народ не смеялся, а плакал.

Так учитель исправлял в себе чрезмерную суровость, и, благодаря Духу, Который вдохновлял его, творил чудеса, обращая души человеческие. Назидания его собраны в 28 маленьких главках и основнами выдвигаемыми требованиями являются: бедность, милосердие, послушание, подражание Христу, мудрость малых, — но в краткости своей они таят глубокий смысл и для собранности разума и для возрождения. Чтобы постигнуть эту мудрость, необходимо было высвободиться из темницы старых слов и услышать новые из уст учителя в Ривоторто, в Порциунколе, в Карчери, Фонте Коломбо, Верне, среди густой зелени леса, среди прекрасной природы, созданной Богом и по-новому объясненной святым Франциском. А еще больше, чем предписания, нужны были примеры. Святой Франциск это знал.

Лишь только Господь доверил ему новых братьев и открыл ему Свой Завет, Франциск почувствовал ответственность учителя и основателя Ордена, и это чувство становилось все более острым, распространялось на все его деяния, побуждая его стремиться к совершенству. «Нужно, — думал он — чтобы я был таким, каким хочу видеть их, и даже лучше». Быть еще лучше — то есть сделаться великим примером, чтобы показать и близоруким, и дальнозорким те добродетели, которым следует подражать, и убедить слабых духом, что они достойны подражания. Тогда он стал беспощадным к себе, наложил на себя нечеловечески трудное послушание, и чем больше братья его отклонялись от идеала, тем больше он мучил себя, считая, что это искупляет их грехи и позже приведет к тому, что они поймут свои ошибки.

Способность к личному примеру подтверждалась осознанностью его миссии и усиливала его личное влияние как учителя. Он был учителем, наделенным всеми дарами глубокого и истинного гения, огромной и щедрой душой — музыкальной, солнечной, свободной от условностей, которая давала начало радости, отталкиваясь от страдания, красоте — от обыденности, добрым делам — от равнодушия и греха.

Глава пятая

БЕДНЫЕ ДАМЫ

ВЕЛИКИЙ ПОСТ 1221 ГОДА

Как только Франциск вернулся из Рима, получив позволение проповедовать, епископ Гвидо решил обратить его деятельность во благо своей епархии и поручил ему служить во время Великого поста в самой большой церкви Ассизи. С первых же дней прекрасный храм Сан Руфино заполнили любопытствующие, ожидавшие апостольской проповеди сына Пьетро Бернардоне. В числе постоянных слушателей Франциска были дамы из семьи мессера Фавроне ди Оффредуччи, мадонна Ортолана и три ее юные дочери — Клара, Катерина и Беатриче. У Оффредуччи, одного из самых знатных и влиятельных семейств, был дворец-крепость, стоявший на площади Сан Руфино; они гордились семью рыцарями, принадлежавшими к их роду, доблестными и жестокими, непреклонными в ненависти и в любви, беспощадными в вендеттах, жадными до боевой славы, до трофеев и приключений в далеких землях.

Три девушки выросли среди шума войны. Вместе с семьей были они сосланы в Перуджу, когда знать изгоняли из Ассизи, и были набожны и скромны. Они никогда не показывались на балконе, если через площадь вереницей шли рыцари и солдаты, или народ собирался в толпу, или же небольшое войско прежде чем отправиться со знаменем и боевой колесницей в бой с соседними коммунами входило в собор, чтобы получить благословение святого покровителя.

Мать сразу же после замужества отправилась в Святую землю, и Клара унаследовала от нее жар молитвы, от отца же и воинственных предков — властную стойкость духа. Никакое насилие не смогло бы сломить ее волю. Она понимала латинский язык церковной службы, читала жития святых, трудилась на благо бедных, отказывала себе в