Алехандро со своей стороны подумал о том, как тягостно его деятельной жене пустое времяпрепровождение, и попросил Кармелиту прислать все необходимое для шитья и вязания, включая образцы кофточек, чепчиков, штанишек, а также указания, как самой сшить нарядное одеяльце для колыбели. Эрике приходилось заниматься рукоделием тайно, чтобы не выдать своей беременности, но, по крайней мере, это было хоть какое-то дело. И оно же помогало ей сохранить здравый рассудок, ведь последнее время она так редко виделась с мужем, что начала подозревать, не намеренно ли он избегает ее. В те редкие моменты, когда они оставались наедине, он был так озабочен, что, даже лежа в постели, Эрика не чувствовала с ним связи.

Да, конечно, он прекрасно заботился о ней. У нее была крыша над головой, еда на столе, небрежный поцелуй в щечку утром и вечером. Но как насчет теплого тела, к которому можно прижаться ночью? Она могла бы с тем же успехом лежать с мраморной статуей!

Естественно, ей и в голову не приходило, что он изменит свое решение. Но если они не могут заниматься любовью, разве это значит, что не должны выказывать друг другу заботу и нежность? Похоже, что так. Во многих отношениях сейчас Алехандро казался ей более незнакомым, чем в тот вечер, когда они зачали дитя. Однако если с Алехандро она виделась крайне редко, то с Хуанитой, к сожалению, постоянно. Когда бы Эрика ни покидала свои комнаты, тетка неизменно появлялась из тени – молчаливая, неодобрительная, не спускающая с нее глаз.

О чем она думала, что подозревала? Что жена ее племянника стащит столовое серебро? Снимет со стен картины? Изрежет гобелены маникюрными ножницами?

В попытке избежать удушающей атмосферы дома Эрика старалась как можно больше времени проводить в саду. Он стал ее убежищем, ее тихой гаванью, дарил временное ощущение свободы.

Но постепенно жара стала невыносимой, и ей пришлось больше времени проводить в доме, сидя на балконе. Именно тогда, изнывая от духоты и скуки, она больше всего тосковала по дому и друзьям.

Периодические звонки Майклу помогали справиться с гнетущим чувством одиночества, но единственный телефон находился внизу, в холле первого этажа. Вести частный разговор там было практически невозможно, ибо Хуанита всегда маячила где-то неподалеку.

– Ну как, развлекаешься? – спрашивал Майкл.

– Едва ли, – бормотала Эрика, косясь через плечо. – Еще немного, и я начну выть на луну.

– Все никак не можешь ужиться с новой родственницей?

– Даже уже и не надеюсь. По большей части она ведет себя как ядовитая гадюка. В остальное же время напоминает наколовшегося наркомана.

– И ей до сих пор в голову не приходит, почему ты толстеешь?

– Очевидно, нет.

– А как насчет новой кузины?

– О, Розита просто прелесть, и Керринья тоже. Если бы они не служили буфером между мной и Хуанитой, уже, наверное, разразилась бы открытая война. Но они обе так заняты семейным бизнесом, что я вижу их ненамного чаще, чем Алехандро.

– Ладно, держись, малышка! Раз уж все работают чуть ли не круглые сутки, чтобы привести дела в порядок, это долго не продлится. И не беспокойся о нас. Мы тут все скучаем по тебе, но бизнес процветает.

Да, процветает – без нее!

А потом, будто всего этого было мало, в один прекрасный день Алехандро вдруг заявил:

– Я должен оставить тебя одну, Эрика, на несколько дней. Есть одно дело, которым надо заняться в другом месте.

Сердце ее усиленно забилось от внезапного страха. Она немедленно поняла, что "дело" связано с теми, кто занимался вандализмом и саботажем. И с правосудием Миландро, о котором говорил муж.

– Я не могу больше, Алехандро! – закричала она. – Не могу! Я сыта по горло! Ты женился на мне и привез меня сюда ради ребенка, потому что веришь, что семья – это святое. И вот я сижу в этой дыре, полнею день ото дня и скрываю это всеми правдами и неправдами, лишь бы не взволновать твою полоумную тетку известием о моей беременности! А теперь, будто этого мало, должна еще терзаться мыслями о том, что тебя могут убить! Да тут Колумбия рядом, может, до твоего бизнеса оттуда добираются? Почему ты не обратишься в полицию?

– Нет, я обязан сделать это сам.

Он попытался прижать ее к себе, но она оттолкнула его и разрыдалась.

– Нет! Я не хочу! Не желаю сидеть тут и дожидаться, когда принесут твой труп и я стану вдовой прежде, чем настоящей женой.

Алехандро присел на край туалетного столика и, преодолев сопротивление Эрики, притянул к себе достаточно близко, чтобы она ощутила исходящий от него жар.

– Подожди, querida, не отказывайся, не ставь на нас крест, – попросил он. – Как только покончу с этим делом, я отвезу тебя домой. Ты вернешься в знакомую обстановку задолго до рождения малыша. Клянусь тебе!

– Но можешь ли ты обещать, что будешь рядом?

– Естественно. Это же и мой ребенок.

О, если бы только он сказал: "Естественно, ведь я же люблю тебя!", – она согласила бы на что угодно. Но что толку желать луну с неба, когда с самого начала он поставил ее перед фактом, что любовь к их браку отношения не имеет.

Стиснув зубы, чтобы не разрыдаться, Эрика прошептала одними губами:

– Пожалуйста, отпусти меня, Алехандро. – Но он не отпустил.

– Нет. Слишком давно я не держал тебя в объятиях. – И Алехандро перевел взгляд на ее губы. – Слишком давно не целовал тебя, – добавил он, и рот его последовал за глазами.

Одного поцелуя было достаточно. Эрика моментально сдалась. Она знала, что потом будет ненавидеть их обоих: его за искусные ласки, себя за безволие и неспособность противостоять им. Но пока… пока отдалась утолению терзающего ее отчаянного голода.

Еще раз ощутить его страсть, почувствовать себя драгоценностью, отдаться его губам и рукам – больше она не думала ни о чем. Завтра, когда Алехандро покинет ее, времени хватит на все – и на воспоминания, и на сожаления, и на ненависть…

Алехандро уехал на следующее утро. И следующие четыре дня и ночи Эрика провела, терзаемая страхом и дурными предчувствиями. Наконец, на пятый день утром, не в состоянии дольше терпеть пытку одиночеством и неизвестностью, она нашла свой англо-испанский разговорник и отправилась разыскивать Пуньяду – единственного человека, который относился к ней с откровенной добротой.

Светлое просторное помещение с высоким потолком напомнило Эрике кухню в доме ее бабушки. Так же по стенам висели связки чеснока и стручков сушеного острого перца, так же один угол занимала старинная плита на шесть конфорок, так же на открытых полках сияли медные тазы и сковороды. Удивительно приветливая, веселая комната. Жаль, что она не нашла ее раньше.

Пуньяда стояла у длинного стола в окружении многочисленных блюд с овощами и что-то сосредоточенно нарезала. Но, услышав звук открывающейся двери, отложила угрожающих размеров нож, просияла и что-то приветливо произнесла, сделав приглашающий жест рукой.