Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Явное ощущение разрухи…
Замдиректора Крейн в 2015 и 2016 гг. поддерживал ту группу в ФБР, которая работала на миссис Клинтон и хотела дискредитировать Трампа — потом он остался незамеченным и потому не пострадал во время чисток. Он присоединился к этим людям не потому, что ему заплатили — ему казалось глубоко неправильным, что президентом США может стать человек с такой мутной биографией и отсутствием совести, что он не только не скрывал — бравировал этим. Крейн, как и многие в ФБР знали — Трамп разорился в восьмидесятые, много на себя взял — и его новый взлет был тесно связан с мафией, в частности — с русской мафией из Бруклина. Он владел казино в Атлантик-Сити, и занимался стройками — и то и другое не могло работать без отмывания грязных денег. Есть множество фотографий, где он был снят с криминальными авторитетами восточноевропейского происхождения и израильскими. Доказательств того, что он точно знал, что деньги криминальные, не было, но Крейн, как и многие в ФБР. считали что человек с такой биографией просто не может быть президентом США. Но здесь, вот в этих самых местах — многие думали иначе.
Потом начался Рашагейт. Крейн — тогда он уже был замдиректора — выступал резко против раскручивания этого дела, он считал, что от русских критически важно получить сотрудничество, размотать этот клубок, нити которого тянутся в девяностые, а то и раньше. Не может быть, чтобы у русских не было своего понимания этой истории, он подозревал, что деньги, отмывавшиеся через казино и стройки, были украдены в России в девяностые. И концы нельзя было найти, одновременно стегая Россию санкциями. Но победила другая точка зрения, воинствующая добродетель, так он ее называл. Воинствующий морализм. Он иногда говорил по душам с молодежью, с новым поколением агентов. Ему было порой страшновато. И как совмещается совершенно аморальный президент с молодежью, которая по сути ничем не отличается от китайских хунвейбинов, готовых не то, что судить — линчевать. Самое страшное было то, что во имя высоких моральных целей, которые они себе ставили — они могли без раздумий и сожалений переступить любой закон. Он это видел…
Мораль не может подменять закон — это едва ли не первое, что им сказали, когда он учился на юридическом. В какой-то момент говорить это, видимо, перестали.
Проблема в том, что закон — один для всех, а вот мораль — у каждого своя и каждый человек — душа-потемки. И нельзя строить общество и жить в обществе, в котором закон отодвинут моралью в сторону.
— Сэр… Сэр.
— Да, Итан?
— Мы приехали.
…
Крейну сидящий перед ним человек понравился.
Не раз побывав в экстремальных обстоятельствах (один раз он застрял в микроавтобусе посреди Адена, когда по улице текла толпа, разъяренная сожжением Корана каким-то психом, и орала «Смерть кяфирам!»), он хорошо научился оценивать людей — кто чего стоит, и на кого можно положиться к экстремальных обстоятельствах. Он так же насмотрелся на офицеров американских правоохранительных органов… К пятидесяти многие из них имеют, по крайней мере, 20–30 фунтов лишнего веса, и крайне смешно бывает смотреть, как такой жиробас мчится, пытаясь сдать физический тест. Человек, сидевший перед ним — был роста выше среднего, но не слишком, ничем не примечательной внешности. Лет пятьдесят с чем-то. Ни грамма лишнего веса, но и не заметно накачанных в спортзале мышц. Обычная стрижка, крупные и крепкие кисти рук, обычные для хороших стрелков — и спокойные глаза. Не злой, не сообщающий угрозу взгляд, нет никакого «огня в глазах» как пишут в плохих детективах. Просто абсолютная уверенность в себе, выработанная годами жизни и побед и готовностью немедленно постоять за себя, в том числе с оружием в руках. Он был похож на инструктора, учившего его и других курсантов в Квантико — рассказывали, что один раз он задержал двоих дезертиров с оружием, даже не прикоснувшись к своему пистолету.
…
— Я вас знаю.
Крейн удивленно посмотрел на задержанного.
— И откуда же
— Из телевизора. Вы — Крейн, заместитель директора ФБР контртеррористический дивизион. Вы выступали по CNN в программе по домашнему терроризму.
Крейн отложил планшет, посмотрел на меня.
— У вас хорошая память.
— Приличная.
— В таком случае, почему вы не обращаетесь ко мне «сэр»?
— По двум причинам. Первая — вы не мой начальник, а я не ваш подчиненный.
— А вторая?
— Не считаю нужным ее говорить.
Замдиректора Крейн задумался всерьез.
Тип, который сидел перед ним, вне всякого сомнения, был бы отсеян либо при поступлении в академию ФБР, либо в дальнейшем, на тестах. Совершенно не командный игрок — раз. Два — не поддается контролю.
Как сказал один высокопоставленный армейский офицер, которого знал Крейн, нам нужны не опасные люди, нам нужны опасные люди, поддающиеся контролю. Это был контр-адмирал, командовавший морскими котиками. Одиночка — хорош только в фильмах, в жизни же это всегда командная работа. Но с другой стороны — Гаррет был хорош. Он был истинно агентом ФБР — человеком под контролем. И он мертв. Возможно, потому что его раскрыли.
Грей — совсем другой. Разве он не этого хотел?
— … Хорошо, а если я найму вас на работу, вы будете ко мне так обращаться?
— Вероятно, нет. Потому что у меня уже есть работа.
— Видите ли, в ту работу, которую я предлагаю, входит письменный отказ прокуратуры штата и Минюста от предъявления вам обвинений по семи пунктам. В том числе по некоторым событиям в Мексике — мы имеем право предъявить вам в суде обвинение в терроризме.
— Не сомневаюсь, у вас будут свидетели.
— Действительно свидетелей не будет. Мексиканские наркогангстеры не пойдут в американский суд. Вместо этого они попытаются вас убить. Знаю, им придется нелегко, и не факт, что они смогут. Но нелегко придется и вам.
Я напряженно размышлял. Нельзя не отметить, что этот тип прав. Даже не подтвердившееся обвинение способно принести массу проблем. И я не говорю о том, сколько придется потратить на адвокатов.
— Почему я?
— Почему вы… Вы знакомы с уголовной процедурой? Задержание, сбор и обеспечение доказательств?
— Ходил на семинары.
— Это первый ответ. Нужен человек, который представляет, что такое юридическая процедура и не наделает грубых ошибок, которые запорют
