– Злата! Как я рад вас видеть! И в этой шубе… Она так мне нравится…

– Да? – обрадовалась Злата. – А мой муж терпеть ее не может.

– Господи, почему?

– Не знаю.

Он помог ей снять пресловутую шубу, бросил на спинку свободного стула.

– Ну, Егор, что за срочность? – с улыбкой спросила Злата.

– Скажите ради бога, что вас связывает с Мигуновым?

– С Мигуновым? Ну вы же и сами знаете, он будет продюсировать фильм по роману моего мужа.

– Неправда! – воскликнул Егор, сам удивляясь своей горячности. – Я видел вас вместе с ним, когда вы выходили из медицинского центра…

– Вы что, следили за мной?

– Боже сохрани! Я просто привез туда свою маму и видел.

Злата растерялась. Она даже под пыткой никому не призналась бы, зачем они с Мигуновым ездили в этот центр.

– Егор, медицинские вопросы – это… это сугубо частное дело. Вы вот возили туда свою матушку, а я… познакомила Мигунова с одним замечательным доктором. Вот и все! И вообще, какое вам дело?

– Мне есть дело… до вас! И еще я ревную!

– Ревнуете? К Мигунову?

– Да, представьте себе, ревную! Ко всем, и к Мигунову в частности! Говорят, женщины от него мрут как мухи!

– Я что, была там похожа на дохлую муху?

– Нет, – счастливо рассмеялся Егор, – хотя я не знаю… У меня в глазах потемнело!

– Послушайте, Егор, а с какой это стати вы меня ревнуете? Я что, давала повод?

– Повод? Нет, пожалуй, но вы дали мне зонтик, а с ним и надежду… Вот как-то так.

– Ерунда, я точно так же дала бы зонтик любому, кто так нетерпеливо рвался бы под тот жуткий ливень, и все же не решался… Не относите это на свой счет.

– А тогда почему вы все-таки согласились со мной встретиться?

– Потому что вы мне нравитесь, Егор. Мне приятно с вами общаться. Только и всего. Но если вы позвали меня, чтобы устроить допрос, то, извините, я лучше пойду!

– Нет, Злата, милая, простите меня. Я позвал вас, чтобы сказать…

Она выжидательно смотрела на него.

– Сказать, что я… влюбился в вас как дурак! И уже измучился… Вы замужем, ваш муж известный писатель, вероятно для женщины это много значит, но, простите великодушно, я не верю, что вы его любите! Вот не верю и все! Голову дам на отсечение!

– Вы наглец!

– Что и требовалось доказать! Любили бы, вели бы себя иначе!

– А каким боком вообще вас это касается?

– Собственно говоря, вроде бы никаким. Но я по себе знаю, какая это пытка жить с нелюбимым.

– Да что за ерунда! – рассердилась Злата. – Я люблю своего мужа, и вообще…

– Вы врете! Может, когда-то и любили. Он с объективной точки зрения, наверное, красавец, высокий, голубоглазый, женщины от таких млеют, но сейчас… Знаете, я, может быть, и сволочь в глазах многих, допускаю, но у меня отличная интуиция, и такие вещи я секу на раз, тем более, когда дело касается женщины, которая потрясла меня до глубины души!

– Бросьте, Егор!

– Нет, не брошу! Я прекрасно вижу, что у вас происходит, учтите, это я сейчас адвокат, а раньше был следователем, и чуйка у меня будь здоров! Так вот… Вы сделали карьеру своему мужу, вы ведете все его дела, занимаетесь его жизнью, здоровьем и так далее, а он с удовольствием все это принимает, принимает как должное, но по-настоящему не ценит. Он привык к вам, вообразил небось, что он Лев Толстой, а вы его Софья Андреевна…

– Не преувеличивайте, Егор, – рассмеялась вдруг Злата, – до Толстого он в собственных глазах еще не дорос, да и я отнюдь не Софья Андреевна. Отнюдь!

– Простите, Злата, меня немного занесло.

– Да ладно, прощаю! А вот что хотелось бы понять. Вы сказали, что в глазах многих вы сволочь…

– Ну, естественно, ведь я адвокат, и притом хороший, развалил в суде немало неправедных дел. Так кто же я для тех, кто эти дела затевал? Кстати, и следователем я был неплохим…

– А почему ушли в адвокатуру?

– А денег больше.

Злата вдруг широко улыбнулась.

– Здорово, что вы не стали толкать пафосных речей, а просто сказали про деньги! Значит, вы честный человек! И если вам не лень, скажите, почему вы пошли в следователи? Романтика профессии?

– Отчасти. Просто мой отец был важняком в Генпрокуратуре.

– И вас это не отвратило от профессии?

– Нет, наоборот.

– А ваш отец, как он отнесся к смене вашей деятельности?

– Он до этого не дожил.

– Простите! А ваша матушка?

– О, моя матушка удивительная женщина! Она безумно любила отца, прощала ему все мучительные для нее издержки этой профессии. Вообще многое ему прощала. Она из семьи такой… Ее предки были дворянами, какой-то прапрародственник участвовал в восстании декабристов. Мама и сама из породы декабристок. Правда, отца в Сибирь не ссылали, времена уж другие были, но если бы… Мама пешком пошла бы за ним.

– Как приятно, что вы так любите вашу маму.

– Но я отнюдь не маменькин сынок! Я доставлял маме много неприятностей в жизни. Ее, например, страшно огорчает, что я не женат.

– И не были?

– Был. Давно.

– Еще в бытность вашу следователем?

– Именно! И жена не выдержала этой жизни.

– Не любила, видимо.

– Не любила. Однозначно!

– А вы, вы ее любили?

– Мне казалось. Но я был очень молодой, мало что понимал. Однако когда она ушла, решил, что больше жениться не хочу. И был уверен в этом… до встречи с вами, Злата!

– Здрасьте, приехали! – рассмеялась она.

– Зря вы смеетесь, зря! Говорю сейчас как на духу! И знаете, что я еще понял? У вас очень много общего с моей мамой. И я абсолютно уверен, что вы легко найдете с ней общий язык!

– Егор, я, конечно, польщена, но, по-моему, вы просто бредите!

– Злата, умоляю, дайте мне шанс!

– Какой к черту шанс?! На что?! Или в этой фразе слово «шанс» лишнее? И смысл ее прост как правда: «дайте мне, Злата!» Так?

Егор страшно побледнел, скрипнул зубами, сплел пальцы в замочек, хрустнул ими, и вдруг улыбнулся так, что разгневанная Злата задрожала.

– Злата, Злата, дорогая моя, я просто в восторге! Раз уж вы так подумали, значит, наши устремления… э… совпадают? Разве нет? Вы сейчас опять скажете, что я наглец? Да, я наглый тип, поймите, ненаглый адвокат вообще не имеет никаких, абсолютно никаких шансов, ни на что.

Но тут его взволнованную речь прервал звонок Златиного телефона. Она обрадовалась, выхватила телефон из сумочки. Номер был незнакомый.