Хотя и в Германии он не чувствовал себя на родине. Видимо, слишком много времени провел в разъездах. Но слово «космополит» он считал не ругательством, а комплиментом и, как многие, воспринимал себя гражданином Земли. И именно вера в ее единство, подкрепленная песнями про «Прекрасное далёко», привела его сюда, в далекую Мексику.

«Угощу товарищей», – подумал Рихтер, положил лепешки в термосумку и, свернув, убрал ее в рюкзак.

На ухе деревенской торговки, чье одеяние представляло собой смесь домотканого и фабричного текстиля, был закреплен клипсой допотопный беспроводной наушник. Очень старая система. Уж сколько было шуток стендап-комиков про тех, кто экраны на руку проецирует. Молодым достаточно было отправлять прямо в глаза. А тут вещица еще старше. Но Рихтер не осуждал старушку. Ему самому было удобно иногда управлять голосом или водить пальцем по виртуальной клаве. И он не понимал, зачем нужны для простых операций команды с окулярного сенсора… и тем более с нейроконтроллера, с его нормой ошибок одна к тысяче. Понты для зеленых выпендрежников. Серьезные люди не гонятся за новинками ради новинок.

Женщина между тем бормотала себе под нос, что никто не хочет ухаживать за скотом, а поля зарастают травой, – глядя на толпу молодежи, которая пришла вступать в La Milicia – один из вербовочных пунктов Народной милиции разместился в фойе гостиницы.

Из вращающихся стеклянных дверей как раз выходила партия тех, кто уже получил форму и амуницию. Макс узнал эмблемы и шевроны на камуфляже бойцов – трех парней и двух девушек с коротко подстриженными волосами. Узнал нашивку с перекрещенными мачете и автоматом, похожим на знаменитый «Калаш», который на Западе зовут «АК-47». Это оружие и тут уважали. Такие до сих пор были в строю, но ими вооружали только дружинников и только в глухих деревушках. Эти ополченцы из Канкуна были вооружены более новыми автоматами.

Не все из них были обитателями гетто. Вот эти пятеро – явно дети из среднего класса, из «хороших семей». Те, которые привыкли поручать своим умным домам и температуру душа, и приготовление пищи. Которые не смогли бы вспомнить день рождения матери или отца… да даже своей девушки или бойфренда – без напоминалки.

Почти все они были не из «Авангарда», а из «Фронта за реформы», который от него откололся. У «Авангадра» было к соцдемам-реформистам отношение, как к убогому братцу. Брезгливо-жалостливое – вроде и свои, родственники, но поддались правому уклону, боятся решительных мер, не хотят крови.

Многие из этих ребят, как Макс знал, были участниками первых мирных митингов против «дяди Ману» (как называли президента его сторонники, реальные и виртуальные), которые сотрясали страну еще с лета, а то и с весны. Еще когда уровень поддержки президента Мануэля Родригеса в баррио – бедных кварталах – оставался зашкаливающим. Именно они, относительно образованная молодежь, бузила уже тогда, в студенческих кампусах и старших школах, недовольная все новыми циркулярами и запретами.

Но реальное восстание масс этих юнцов быстро разочаровало. Потому что не дало им все свободы и блага на блюдечке, и потому что «вырвавшееся из стойла быдло» оказалось совсем не таким няшным, как они ожидали. И они стали тихо ворчать, а потом и проклинать революционеров. Но тоже тихо и по углам. Однако после объявления Мировым советом всех граждан восставших секторов скопом государственными преступниками, они – раз не сбежали из страны – поняли, что оказались в одной лодке с менее обеспеченными согражданами. Ведь их дома тоже оказались под прицелом.

В таких прибрежных городах, как Канкун, люди ощущали это особенно остро. Они не понимали, что для плавучей ракетной батареи нет разницы – и любая точка Южной и Центральной Америки вместе с Мексикой – под прицелом крылатых ракет, не говоря уже о боевых спутниках, от которых не спрячешься.

А значит, даже середняки (богатые-то сбежали почти все) волей-неволей вынуждены будут участвовать в обороне завоеваний «передового отряда трудового класса человечества», как называл себя в своих программах «Авангард». Хотя, конечно, и к чиновникам из «Авангарда», особенно перешедшим в него недавно и просидевшим острую фазу войны в кабинетах, а не в партизанских лагерях, у Макса были вопросы. Но поднимать их, как он думал, пока не время.

Кризис неплатежей, локауты и массовые увольнения выгнали людей на улицы, а блокировка корпорациями счетов неблагонадежным многим прочистила мозги. И теперь молодежь, выросшая в сети, на пищевом и культурном суррогате, была вынуждена столкнуться с реальной жизнью таким грубым способом.

Правда, Макс опасался, что для многих из них это просто еще одна интерактивная игра в V-реальности. Молодцы, конечно, но их стойкость под огнем не нужно переоценивать. Ни гибели друзей, ни обстрелов своих районов они еще не видели.

«Знают ли они, что смерть здесь – на самом деле? А если знают, то вдруг им это даже в кайф, по приколу?».

Но это до первого погибшего товарища, до первой собственной раны.

Максим смотрел на этих парней и девушек, которые, перешучиваясь, читали брошюру «El Libertad», и думал, сколько минут они продержатся даже против обычной кадровой полиции. Не против «riot cops» с дубинками, щитами и шокерами, а против антитеррористического спецназа с рельсовыми пушками. Не говоря уже о профессиональных убийцах из десантных подразделений Корпуса мира, каким он сам был недавно.

«Совсем зеленые юнцы, – подумал Рихтер. – Общаться привыкли с помощью эмотиков, как древние египтяне. По улицам родного города ходят как слепые котята, когда надо выйти в другой район. Привыкли, что всегда можно открыть карту перед глазами и прочертить нужный маршрут. Хорошо хоть пеший автопилот не прижился и лет пять назад его убрали, после того, как люди начали попадать под машины, бредя, как сомнамбулы. Но ничего, переучатся!», – подумал он, вспомнив, как занимался с молодняком стрелковой подготовкой в недавно открытом на ипподроме полевом лагере.

Учил их стрелять и из рейлганов (иногда их звали «рейганы»), и из старых «Калашей». Из всего, что стреляло. Передавал то, чему его научили о тактике боя в Академии Корпуса мира и на дополнительных командных курсах. А Гаврила, которого тоже на время прикомандировали сюда, учил оказывать первую помощь раненым, не имея высокотехнологичной аптечки. Русский тоже считал, что никакой виртуал не заменит реальные тренировки. Еще один товарищ из Южной Америки, родом из предгорий Анд, натаскивал сопляков, как ориентироваться на местности, и выживать, если не в джунглях и горах, так хотя бы в осажденном городе.

Вооружение у этих юнцов, когда они станут бойцами la Milicia, будет только легкое. Здесь они с интербригадами находились в одном положении. Ходили слухи, что два батальона, сформированные НарВластью, имеют боевые эзоскелеты. Но Макс их еще не видел и не мог судить, насколько снаряжение устарело морально и физически. Новые экзоскелеты и старые – это две большие разницы.

Еще был танковый полк и отдельный артиллерийский дивизион, но они воевали где-то рядом со столицей. Интересно, чем и кем их укомплектовали? Ведь это оружие не использовалось лет двадцать.