равновесие.

Она смотрит на меня мечтательным взглядом, как прошлой ночью. Мое сердце учащенно и сильно бьется. Боже, как я хочу, чтобы мы оказались дома.

— Что я буду делать, когда вернусь в Лос-Анджелес?

— О чем ты?

— Никто не будет ловить меня, когда я упаду снова, — говорит она и фыркает. — Или смеяться вместе со мной, когда это, все-таки, произойдет.

Наклонившись, снова провожу губами по ее губам. Это прекрасный момент, чтобы сказать:

— Почему бы тебе не остаться?

Но я не могу предложить ей ничего другого, кроме того, что уже даю ей. Несколько мгновений… что же я ей даю в итоге? Лишь мгновения… или целиком и полностью свое сердце?

Что бы ни было между нами, это подходит к концу, и я хочу успеть попробовать ее еще несколько раз, прежде чем она превратится в воспоминания.

— Поехали домой, пока я не отморозил задницу. Сначала можем заехать ко мне. Нам не помешает горячий душ, ты не думаешь?

— Вы так уверены в себе, сэр, — насмешливо говорит она.

— Настолько уверен, что готов поспорить, что ты попытаешься пробраться в мою комнату сегодня ночью, когда все уснут, чтобы повторить прошлую ночь. — Я подмигиваю ей.

— А может, это ты попытаешься проникнуть в мою комнату, — говорит она горячим, дерзким тоном, от которого я твердею так, что могу не дождаться, пока мы доберемся до моего дома.

— Посмотрим, кто первый сломается, мисс Рид. — Я помогаю ей сесть. — Наша следующая остановка — мой дом.

Глава 20

Одри

Я заворачиваюсь в одну из фланелевых рубашек Колина, пока он сушит мои волосы полотенцем.

В зеркале наблюдаю, как он увлечен этим занятием. В его прикосновениях я чувствую заботу.

Этот мужчина работает на стройке. Его ладони все в мозолях. И все же он достаточно мил, чтобы сделать для меня эту простую вещь. Позаботиться обо мне.

Но, опять же, он постоянно это делает.

Отвлекает от работы, чтобы я не выгорела. Отводит на обед и катает на коньках.

Позволяет быть частью его семьи.

У меня никогда такого не было. Даже в серьезных отношениях.

Он в последний раз промокает мои волосы полотенцем, затем бросает его на стойку и берет щетку.

Боже мой. Он собирается расчесать мои волосы?

Да. Да, он делает именно это.

Я не могу оторвать от него глаз, пока он осторожно расчесывает спутанные волосы. Мои глаза жжет, и его фигура становится расплывчатой. Я быстро моргаю, чтобы остановить надвигающиеся слезы.

Он такой хороший мужчина.

Когда мы познакомились, меня сразу привлек его внешний облик. Черт возьми, до сих пор не могу оторвать от него глаз.

Но это его сострадание, которое медленно вливается в меня с каждым добрым словом. Каждый милый жест. Каждое нежное прикосновение.

Чем больше времени провожу с ним, тем меньше думаю о своей жизни, которая, возможно, находится на другой планете. Я не хочу думать об этом.

Хочу быть здесь, с ним, с Перри, с его сумасшедшей, любопытной семьей.

Но не могу. Сказок не существует. Даже если бы они и были в реальности, они, рано или поздно, заканчиваются.

Я должна надеяться, что когда вернусь в Лос-Анджелес, то смогу сохранить это чувство и растянуть его надолго. Этого должно быть достаточно. Мои дни здесь сочтены.

— Чего хмуримся? — Он проводит большим пальцем по линии моего рта.

Все его внимание сосредоточено на мне, и от него исходит искренняя забота. Кто-нибудь когда-нибудь заботился обо мне так?

— Я… — не хочу признаваться, что думаю о том, как быстро проходят дни.

Он поворачивает так, что мы оказываемся лицом к лицу, затем откладывает щетку и обхватывает меня руками.

— Что бы это ни было, поделись со мной. Мне не нравится, что ты копишь в себе столько стресса.

Его лоб морщится, когда он крепче прижимает меня к себе. Он отец и владелец бизнеса. У него и так много забот, но он хочет помочь мне.

Не знаю, как отпустить проблемы. Я привыкла к их тяжести, хотя не уверена, что осознавала, насколько они, пока не приехала сюда.

— Раньше я хотела починить машину, чтобы выполнить свою работу и уехать отсюда. — Слова вырываются сами собой.

Он поджимает губы.

— Я думал, ты убьешь Моргана, когда он сказал тебе, что машину не починят, по крайней мере, до Нового года.

Я чувствую, как мой рот искривляется. Похоже, это не откровение, что я мечтала умчаться из этого города.

— Я думала об этом… секунду.

Он притягивает меня ближе, выражение его лица становится серьезным.

— А сейчас? Ты все так же хочешь уехать?

— Все происходит слишком быстро, — шепчу я.

— Я знаю. — Он целует мой лоб с той же нежностью, что и в наше первое совместное утро.

Кто будет делать это со мной, когда я уеду? И что еще хуже, кому он будет дарить эти поцелуи, когда я стану лишь воспоминанием из далекого прошлого?

— Ты опять хмуришься, — говорит он так, словно ему невыносимо видеть меня несчастной.

— Мне нравится, когда ты целуешь меня в лоб, — признаюсь я. Слишком сильно.

— А ты обычно выглядишь несчастной из-за того, что тебе нравится?

Я хихикаю. У него есть чувство юмора, которое я хочу видеть чаще. Потому что мазохистка. Чем больше его частей у меня будет, тем сложнее будет расстаться.

— Видимо.

Похоже, он тоже запоминает все, что касается меня. Интересно, заполнит ли он ящики, которые я занимаю в его сознании, кем-то другим, после моего отъезда.

— Перестань так серьезно думать о будущем, — говорит он, словно прочитав мои мысли. — Сейчас мы здесь. Мне нравится быть с тобой. Пусть этого момента будет достаточно.

Могу ли я пойти на это? Могу ли отключить свои мысли и просто быть в настоящем?

— Я попробую.

На мой телефон приходит сообщение. Автоматически я поворачиваюсь и достаю устройство.

Горячая мама: Я здесь.

Мои глаза вылезают из орбит, когда смотрю на Колина.

— Что такое? — Он застывает в напряжении.

Я показываю ему экран.

— Моя мама. Она здесь.

— В Винтер Велли?

— Похоже на то. — Я откидываю голову назад и смотрю на потолок. — Где она собирается остановиться? В гостинице нет свободных мест. — Волна паники накрывает меня.

Он снова наклоняет мой подбородок вниз.

— У нас. Я же говорил, найдется места для всех.

Хотя его слова должны меня успокоить, они производят обратный эффект. Как только мама увидит меня, она поймет, что я сплю с ним. Она узнает, что я… Нет, не буду об этом думать.

— Мне нужно найти ее. — Я