Мы прошли через калитку и уселись возле раскрытых дверей кухни на маленькие скамеечки. В воздухе опять носился соблазнительный аромат варенья, к которому теперь примешивался теплый запах свежей сдобы.

– Вы совершенно напрасно отказываетесь от такого пирога, милочка! – строго заявила Клавдия Дмитриевна. – Но мы найдем выход – вы возьмете его с собой. Конечно, потом вы будете раскаиваться, что не отведали его теплым, но тут уж я ничего не могу поделать!

– Клавдия Дмитриевна, – просительно напомнила я. – Вы хотели рассказать о каких-то мужчинах.

– Не о каких-то, – еще сердясь, сказала она. – А об очень подозрительных. Крутились тут на днях трое, расспрашивали о том, о сем. Представительные, в костюмах, – это несмотря на жару! Намекали, что из органов, но у меня есть сомнения на этот счет – уж больно вежливые! И еще меня смутило, что говор у них какой-то не наш, не волжский – из дальних краев будто.

– А что им было нужно? – спросила я.

– Трудно сказать, – задумчиво ответила Клавдия Дмитриевна. – Разговаривали со многими, но как-то все вскользь и так, словно в шутку. Потом уехали и с тех пор не появлялись. Вот что я, милочка, хотела сказать вам о мужчинах!

– Понятно, – кивнула я. – А что насчет девушки?

Клавдия Дмитриевна приложила палец к губам и с чрезвычайно многозначительным видом посмотрела в сторону своего наблюдательного пункта. Мне показалось, что сейчас она предложит мне совершить подъем, но Клавдия Дмитриевна решила на этот раз надо мной сжалиться.

– Вы же в курсе, что у меня по ночам бессонница? – уточнила она и, получив утвердительный ответ, сообщила: – Сегодня ночью, едва забрезжил рассвет, я услышала какой-то шум на даче Порошкова. Там же сплошные заросли, а они шуршат! Сначала я подумала, что это собака, но потом вспомнила, что собаки уже давно нет. Бинокль у меня всегда под рукой, вы знаете. Я решила на всякий случай проверить, что там творится.

Было плохо видно, как в тумане, и, кроме того, мешали эти джунгли. Но я проявила настойчивость и была вознаграждена! Вскоре над забором, отделяющим участки Порошкова и Лисицына, появилась фигура!

Если вы помните, как раз в том месте у Лисицына стоит емкость с водой впритык к забору. Эта фигура, перемахнув через забор, перелезла на емкость и принялась открывать крышку. Тут я и увидела, что это дама.

– Как она выглядела? – вмешалась я.

– Не торопитесь, милочка, – добродушно заметила старушка. – Я излагаю все по порядку. В том-то и дело, что выглядела она никак, и это говорит в ее пользу – она совсем не глупа.

– Что значит «никак»? – недоверчиво спросила я.

– Так может выглядеть любая женщина, – пояснила Клавдия Дмитриевна, – если спрячет волосы под туго повязанным платком, наденет на себя черный спортивный костюм в обтяжку и обует кроссовки. Пожалуй, и я не сумела бы ее опознать, несмотря на свой огромный опыт.

– И что же эта особа делала дальше?

– Дальше началось самое интересное, – с удовольствием продолжала Клавдия Дмитриевна. – Она стала открывать крышку этой цистерны. Впрочем, я, кажется, об этом уже упоминала. Эти крышки ужасно гремят, милочка. Все же ржавое, никудышнее… В утренней тишине это напоминало грозовые раскаты. Но скажу вам по секрету, мой сосед Лисицын спит как сурок! Его не разбудишь, хоть стреляй из пушки. Можно только позавидовать. Девушка, конечно, этого не знала, и шум ее напугал. Она замерла и минут пять сидела, не двигаясь. Только с тревогой оглядывалась по сторонам. Меня она увидеть не могла, а больше никого рядом не было. Постепенно она успокоилась и продолжила свои дела. Знаете, что она сделала? Нырнула в емкость!

– В самом деле? – удивилась я. – Но зачем?

– Вы же не думаете, что она принимала ванну? – усмехнулась Клавдия Дмитриевна. – Я ожидала от вас большей проницательности, милочка. Конечно, она что-то искала там, под водой!

– И что же? – я просто сгорала от нетерпения.

– Это был большой пластиковый пакет, – важно объявила старушка. – Должно быть, он был тщательно заделан, чтобы внутрь не проникла вода. К сожалению, ничего более конкретного мне узнать не удалось. Девушка зажала пакет под мышкой и спрыгнула обратно в сад Порошкова. Я немедленно начала спускаться, но где уж старухе тягаться с юной ныряльщицей! Конечно, я опоздала. Когда я добралась до опечатанной калитки, этой авантюристки и след простыл! Наверняка в кустах у нее была припрятана сухая одежда, только, сами понимаете, милочка, проверить этого я не могла – через забор мне не перелезть!

Последние слова прозвучали так горестно, что я поняла – невозможность лазить через заборы причиняет старушке невыразимые муки. Вообще же информацию, которую она мне выдала, трудно было переоценить. Я поняла, что мы, кажется, все-таки добрались до последней, самой крошечной матрешки, и эта печальная история близится к концу.

– Послушайте, Клавдия Дмитриевна, – сказала я. – Ранее вы упоминали, что к Гаврилову приезжала на дачу женщина. А как вы думаете, это не могла быть та самая купальщица?

Старушка нахмурилась, пожевала губами и решительно заявила:

– У меня большой соблазн подтвердить, что так оно и было. Мне и самой эта мысль приходила в голову. Но нужно быть объективной. Вряд ли я узнала бы хоть ту, хоть другую, покажи мне их при дневном свете. Поэтому придется пока ограничиться догадкой, милочка. Хотя можно попробовать поискать мокрую одежду в саду Порошкова – наверняка она там. Или вы тоже перестали лазить через заборы? – хитро улыбнулась она.

– Пожалуй, я попыталась бы, – сказала я. – Но как-то неудобно – на глазах соседей…

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! – изрекла старушка. – Я могу вас проводить до забора и постоять там… на стреме, – засмеялась она. – Я буду вашим гарантом! Никто не посмеет заявить, что вы лазаете по чужим садам за яблоками!

Это заявление меня успокоило, и, хотя одета я была не совсем подходяще для подобных упражнений, решила рискнуть. Клавдия Дмитриевна, терзаемая любопытством, тоже загорелась этой идеей и даже пообещала показать место, где штурмовать забор будет удобнее. Она напрочь забыла о пироге, которым намеревалась снабдить меня в дорогу, и тут же потащила на участок Порошкова.

Подходящее место она действительно мне нашла – там около забора была свалена груда старых бревен и, встав на них, можно было без труда перемахнуть в сад. Вспомнив босоногое детство, я с блеском провернула операцию и очутилась в девственных зарослях бурьяна, которым был наполнен сад.

Пробившись поближе к дому, я без особого труда обнаружила искомое – груда мокрых еще тряпок валялась почти у самого крыльца. Я присела на корточки и принялась изучать улики.

Как и упоминала Клавдия Дмитриевна, здесь присутствовали: дешевый пестрый платок, черный спортивный костюм и пара растоптанных кроссовок. Все было промокшее до нитки и не вызывало у меня никаких ассоциаций. Но, когда я более пристально осмотрела головной платок, то обнаружила прилипший к нему длинный белый волос. Ничего особенного, конечно, но в последние дни я сталкивалась только с одной блондинкой и, разумеется, неизбежно сейчас о ней подумала.